Вечером мне приходится частенько относить свои кастрюльки в квартиру Риты, потому что её младший брат пишет мне слёзные смс-ки о том, что ее готовка сведёт в могилу кого угодно.
Я взяла свой кошелек, в котором гордо расположилась не только одна сотенная бумажка, но и тщедушная с виду пластиковая карта. Мои родители скупы на любовь, но не на откуп от нее. Так что я могу смело выбирать продукты в магазине не в зависимости от цены, но от качества, от свежести, от нужности. Сегодня я планирую сотворить окрошку. Классическую, как положено. Эксперименты на кухне могут задержать меня, а мне сегодня лень. Хочу приготовить, отнести подружке и лежать ноги кверху. Такой у меня сегодня план.
Но планы рушатся. Я выхожу в подъезд, перед этим бросив мимолётный взгляд в окно. Как всегда, на секунду удивляюсь, господи, вот же занесло меня на такую верхотуру! В подъезде я нажимаю на кнопку вызова лифта и жду. Я ни о чем не думаю, барабаню ногтями по стене, потом переминаюсь с ноги на ногу, поправляю волосы, хожу из угла в угол. Потом до меня доходит, что лифт уж очень долго не подъезжает к месту моей дислокации. Я уже чувствую, как желание творить на кухне, медленно покидает меня. Но где же лифт?
Прислонившись ухом к блестящей двери шахты, я не улавливаю ни звука. Он стоит! Он где-то застрял! И я надеюсь, что пустой. Потому, что, если он не пустой, то мне страшно. Это же один из худших кошмаров моего воображения: застрять в кабинке, подвешенной над пропастью!
Я выхожу на лестницу и спускаюсь вниз пешком. Слышу, как этажом ниже кто-то стучит по ступеням. Ускоряю шаг. Ага! «Юристова» дочка! Она тоже спускается. Я смотрю ей в спину, женщина оглядывается и здоровается. Надеюсь, я не слишком напугала ее, хотя по ее взгляду и не скажешь.
Вроде, я причесана, нормально одета, на бродягу не похожа, но у в глазах ее мелькнул ужас. Читала на ночь бытовые примеры из уголовного права? Наверное, в приглушенном свете лестничного пролета всякое может померещиться. Но я прекрасно вижу, кто передо мной. Обыкновенная, ничуть не страшная, а симпатичная, умная женщина высокого роста, с белыми крашенными прядями на русой голове. Ее жидкие волосы, конечно, не чета моим рыжим вихрам, густым и своенравным.
Юристка спускалась медленно и аккуратно. Она была на головокружительных шпильках, так что понять ее походку можно. Я думала сначала ее обогнать, но потом прониклась темпом ходьбы и тоже стала чинно переставлять ноги. Юристка спросила меня с какого я этажа и посетовала, как же она будет возвращаться вечером, если лифт не починят. Я, кстати, тоже испугалась, хотя мне и подниматься не до шестнадцатого этажа, как ей.
Мы продолжали спускаться в молчании. На некоторых этажах в дверях, выходящих на общую лоджию, были стекла. Сколько этажей мы спустились, а все также через стекла виднелось голубое небо и облака на нем. Я спросила, не боится ли юристка высоты. Она покачала головой и добавила, что не смогла бы жить на первом этаже, потому что это исключает видимость обособленности.
– Я и так живу, наверное, вы знаете, со своим отцом. От него не укрыться. Сколько себя помню, ему всегда нужно знать, где я была, что я ела и над чем сейчас работаю. Мой отец очень дотошный, и с возрастом это усугубляется…
Я спускаюсь себе и слушаю, слушаю, удивляясь той степени откровенности, с которой иногда люди рассказывают о себе. Думаю, я бы так не смогла. Даже Рите приходится вытаскивать из меня клещами разнообразные подробности. Но Рита профессионал, а я – предмет ее дипломной работы.
