Но загнанный в угол Ричард признал – ему действительно не выбраться. И не мог отрицать – его влекли знания Старатоса, влекло проникнуть на другие планы бытия, те, куда послушным и хорошим мальчикам заказан вход. Старатос сохранил личность и память… Может, и Ричарду удастся? Он всё-таки славился талантом выкручиваться из самых тугих переплётов.
Когда символ на полу зажёгся по контуру сине-зелёным тусклым свечением – Старатос усмехнулся и кивнул. Чужими губами, не чувствуя тела, воспринимая мир как сквозь густую пелену, Ричард проговорил слово за словом клятву верности на крови, плоти и костях своих. Соответственно, каждый из названных элементов поразит гниль и тление, если он нарушит условия договора.
Глава 4
Вагрус безнадёжно потерялся в бесчисленных переходах, лестницах и комнатах. Он отстал от группы, так как придумал переждать и посмотреть, кто победит, чтобы примкнуть к этой стороне. Толку в бою от него всё равно чуть, да и не обязан он им помогать. Вагрус не собирался искупать вину и доказывать, что он больше никогда не повторит. У него так и не возникло подлинного ощущения общности с группой, долга перед ними или чего-то ещё в том же роде. Он был вором, отребьем, выросшим в трущобах, и менять союзников как перчатки стало естественной частью его повседневности. К некоторым он проникался мимолётной симпатией, а то и уважением, от других бежал как от чумы. Он не считал, что это хорошо, но и не назвал бы плохим – Вагрус давно оценивал это как данность. Для него так существовал весь мир.
В страхе, что Старатос снова подчинит её, Марион осталась ждать их возвращения у входа. Вагрус притворился, что примкнул к остальным, но нарочно отстал и свернул не туда.
– Крыса, – прошелестело вдруг откуда-то справа.
Вагрус нервно уставился в коридор, но глубины бокового прохода в неизвестно куда наполняла непроглядная темень. Густая, плотная, чернильная. Вагрус прищурился, напрягая зрение, но ничего не разобрал. Даже если ему не послышалось, и там действительно кто-то стоял – он не мог проверить, не войдя. Но он не мог, ноги Вагруса словно приросли к плитам пола. Внутри всё аж захолонуло от иррационального, но пронимающего до костей ужаса. Он застыл, как мышонок, почуявший, что с ним вот-вот сотворят что захотят.
– Нам тут крысы ни к чему.
Шипение и свист заставили Вагруса взвыть благим матом и вжаться в стену – на него ползли пять змей, голова каждой из них доходила до уровня его груди. Вагрус сдавленно застонал, и глаза его наполнились чистой паникой. При таком размере гадин было совершенно неважно, ядовиты они или нет, вцепятся в глотку – и ему конец.
Дышать, дышать спокойно и глубоко, не сорваться в истерику, тогда он ещё, возможно, справится и выберется. Нужно вспомнить, чему его учил Ричард, да и артефакты Вагрус с собой взял только лучшие.
Вагрус взмолился печати огня, нанесённой на его правую ладонь, и едва успел развернуть её в нужном направлении. Алхимическая руна скользнула к змеям и на полпути плавно опустилась на пол. Стена пламени вздыбилась между Вагрусом и ползучими тварями. Они рассерженно и беспокойно отпрянули, заскользили вдоль полыхающего барьера, ища хоть намёк на брешь, чтобы добраться до цели, на которую их науськали. Сияние в золотистых глазах и странный оттенок чешуи показывали, что это не простые пресмыкающиеся, а вызванные особым ритуалом, возможно, преобразованные из неорганической материи. Слуги Старатоса, должно быть, такие же безумные алхимики, как и он сам.
