С не меньшим интересом изучал он и современную технику. Отец проявил особый интерес к пулемётам, хорошо изучил пулемёты многих отечественных и зарубежных систем. Его успехи по всем направлениям не остались незамеченными и его перевели в пулемётный взвод. И здесь случилось неожиданное – в нём открылись необыкновенные способности к стрельбе из этого вида оружия. За короткий срок Александр стал настоящим асом-пулемётчиком. А вскоре произошёл случай, который едва не стоил отцу отчисления из училища, но в итоге ещё больше укрепил его авторитет среди курсантов, да и командиров тоже, как лучшего пулемётчика.
Сдавая зачеты по стрельбе, отец, подначиваемый товарищами, знавшими о его снайперских способностях, на спор выбил на мишени из пулемёта своё имя. За самовольную стрельбу командир пригрозил ему отчислением, но, внимательно осмотрев пробоины на мишени, поглядев на стоявшего с опущенной головой Александра и его притихших однокурсников, объявил курсанту Родимцеву наряд вне очереди, а затем с удовлетворением произнёс: «А стрелять вы всё-таки хорошо научились».
Пройдёт совсем немного лет и известность лейтенанта Родимцева-пулемётчика шагнёт далеко за пределы подмосковного стрельбища и даже обрастёт преувеличениями, как любое незаурядное проявление мастерства. Профессионализм Александра Родимцева в этой области военного искусства будет высоко оценен бойцами республиканских войск и интернациональных бригад во время гражданской войны в Испании.
Ещё большую известность Родимцев-пулемётчик приобретёт после того, как М.А. Шолохов, с которым мой отец познакомился ещё во время Великой отечественной войны, в романе «Они сражались за Родину» так расскажет об словами одного из своих героев: «Родимцев, будучи командиром взвода, выбивал на мишени из пулемёта своё имя и фамилию. Не хотел бы я побывать под огнём пулемёта, за которым прилёг Родимцев… А посмотреть – муху не обидит, милый, скромный парень, каких много на родной Руси».
В свободное от учёбы время отец, вместе со своим другом Дмитрием Цюрупой, сыном известного революционера, первого наркома продовольствия, гуляли по городу. Дмитрий оказался незаменимым гидом – он знакомил отца с Москвой, они старались посмотреть все интересные фильмы, спектакли, выставки. Но Митя, как называли его однокурсники, оказался не только эрудитом, но и отличным другом. Посещать театры, музеи и другие культурные учреждения в кавалерийском обмундировании, пропахшем аммиаком, было неловко. Митя пригласил отца в московскую квартиру своих родителей, находившуюся в Кремле, чтобы выбрать ему гражданский костюм из тех, которые у него были. Отец долго отказывался, стеснялся, но в конце концов согласился, понимая, что другого выхода у него нет.
Как рассказывал отец, пребывание в Москве сыграло большую роль в расширении его кругозора и интересов. Здесь он узнал много нового об истории нашей страны, присутствовал на встречах с выдающимися людьми того времени.
Следует отметить, что сложившаяся в первые годы советской власти практика размещения высших военных учебных заведений и многих училищ преимущественно в Москве была отнюдь не случайной. Руководство страны и армии понимало, что основу создаваемого нового офицерского корпуса составляют дети рабочих и крестьян, многие из которых, как и мой отец, являются уроженцами отдалённых городов и сёл. За годы учёбы в Москве они имели возможность познакомиться с лучшими образцами национальной и мировой культуры, науки и техники, лично увидеть и услышать известнейших представителей советской интеллигенции, учились ориентироваться в потоке информации. И надо сказать, что такой подход в итоге доказал свою эффективность, так как способствовал поднятию интеллектуального уровня офицерского корпуса, позволил молодым командирам Красной Армии избавиться от атавистических представлений об окружающем мире, сформировавшихся во время учебы в сельских и им подобных школах.
