– Можно подумать, я так сильно изменился.
– Нет, я просто…
– С тобой все в порядке? Ты как здесь? Чего вообще поделываешь? Закончила? Устроилась? Может, пойдем кофейку тяпнем? – Борис просто завалил Ирину вопросами, впрочем, наверняка чисто риторическими. Ответов он не ждал и даже не слушал. – Пойдем по кофейку! А я тут судмед… потрошитель, короче. Наташка как? Приткнулась в гастро или терапевтом где-нибудь?
– Погоди, Борис, ты патологоанатом?
– Ну, дык, говорю же.
– Можешь мне помочь?
– Не вопрос. Руки, ноги, черепа – в формалине и без, коллекционные экземпляры, для друзей скидка…
– Боря! Ну пожалуйста!
– Молчу. Слушаю. И повинуюсь.
– Понимаешь, у меня вчера больной умер… Я на «скорой» в линейной бригаде, сердечный приступ, оказалось – инфаркт, мы сами его привезли, а меня на вскрытие категорически не пускают…
– Кофеек. У меня, – отрезал Борис. – И там ты мне все подробненько.
От кофе чем-то сильно попахивало. Несмотря на то что Борис добавил в чашку пару ложек коньяка, пах напиток скорее формалином.
Ирина пересказала свои злоключения еще раз. На этот раз Борис выслушал, даже не перебил ни разу.
– Это заведующий наш, – отрекомендовал он давешнего хама в грязном халате. – Не обижайся, он классный спец, просто человек такой… несимпатичный, короче. Ему легче с мертвыми общаться, чем с живыми.
– Но я хотела узнать, в чем моя ошибка. Боря, он в таком состоянии, ну… как это сказать…
– Ха! – Борис заржал так громко, что Ирина от неожиданности вздрогнула. – Для нашего «папы» это не состояние! Шел ровно?
Ирина кивнула.
– Ну, значит, все в порядке. А утренний перегар… дык, работа у нас такая.
– Борь, ну пожалуйста, можно мне как-то пробраться в секцию?
– Не-а, – мотнул головой Борис. – «Папу» лучше во время работы не злить. Но сдается мне… что протокол вскрытия я смогу достать. Тебя это устроит?
– Конечно! Конечно, устроит! А когда?
Гогот Бориса снова испугал Ирину.
– Ну ты быстрая! Скоро. Телефончик давай и мой запиши. Через пару дней созвонимся… Ты меня на чашку чаю пригласишь… или пива… или…
– Обязательно! – Ирина была так благодарна знакомому, что готова была его расцеловать.
Он позвонил в офис и кратко пересказал Денису содержание разговора с Лидочкой. По телефону же обсудили предварительные версии. Напрашивался сразу целый букет вариантов, и Николай озвучил их для шефа:
– Тут либо травма, вызванная опьянением: споткнулся, упал, очнулся – гипс; либо хулиганство: увидели пацаны, например, подвыпившего мужика с портфелем, мужика побили, портфель отобрали, потом выбросили в ближайший мусорник; либо целенаправленное ограбление: кто-то мог сидеть рядом в баре, например, и видеть, что у Эренбурга есть деньги и фотоаппарат наверняка недешевый, потом догнал, дал по башке и смотался; возможен и ментовский беспредел: обшмонали и теперь, конечно, ни за что не признаются… А возможно, его и в самом деле били конкретно, чтобы напугать или вовсе убить, а портфель сперли, потому что там были важные бумаги. Короче, вот что я думаю: надо ненавязчиво поговорить с теми ментами, что Эренбурга обнаружили и отправили в больницу.
– Согласен, – откликнулся Денис. – Сейчас отправлю Севу. А ты обойди бары, в которых мог побывать Эренбург.
– Понял. А квартира, соседи?
– Квартиру и соседей беру на себя, – решил Денис.
Ну и отлично. Настроение у Николая заметно улучшилось. И из шкурных соображений, конечно, – не только ему выходной терять, пускай и Сева тоже повкалывает, сходит в отделение, курирующее Курский вокзал и окрестности (у ментов в воскресенье тоже, между прочим, рабочий день). Но больше из-за того, что все в этом деле так сразу завертелось и заладилось. Глядишь, отыщутся свидетели нападения – и все вообще можно будет прямо сегодня закончить и передать на блюдечке с голубой каемочкой дорогим официальным следователям. И устроить себе выходной среди недели – прямо в понедельник, например.
