Недаром в качестве жизненного кредо он избрал выражение: «Делай, что должно – и будь что будет!»
А ещё: «Не верь, не бойся, не проси». Но это уже не личный, а общий для миллионов бесправных постояльцев огромной «страны ГУЛАГ» девиз, позже воспетый антисоветскими вольнодумцами.
Хотя…
Я лично непременно взял бы последнее слово в кавычки.
* * *
Время шло.
Одна зона сменялась другой. Одни «подельники» и, как следствие, новые товарищи по несчастью, то есть отсидке, – другими.
При всём том долго на одном месте Володька не задерживался. Без раздумий, при первом же удобном случае – линял, «становился на лыжи». То есть, если выражаться нормальным человеческим языком, – попросту сбегал.
Чтобы почти сразу же в очередной раз попасться в лапы «краснопёрых» и отправиться по накатанной стезе либо в тот же (исходный), либо в какой-то иной, ничуть не лучше предыдущих, лагерь.
Пожалуй, он многого бы достиг на той неправедной, противозаконной воровской ниве. Если бы не генетическая память, не извечная тяга к добру и справедливости.
И – не «историческое» знакомство с одним, крайне авторитетным в арестантской среде человеком, в конечном итоге с ног на голову перевернувшее все представления о жизни в душе главного персонажа нашего сегодняшнего повествования.
В каком месте оно состоялось, автору, к сожалению, неизвестно. И имя мужчины, направившего Подгорбунского на праведный путь, доселе не ведомо.
Остальные сидельцы обращались к нему предельно просто, коротко и в то же время с глубочайшим уважением – Дед. А самые доверенные и вовсе – Полковник. При этом мало кто из них знал, что такая громкая «погремуха»[8] приклеилась к немолодому и очень авторитетному узнику вовсе не случайно и что столь высокое воинское звание он на самом деле получил много лет тому назад – ещё в начале 30-х годов, но вскоре жизнь, как говорится, дала трещину: в СССР начались массовые репрессии против руководящего состава РККА.
Как бы там ни было, именно этот, умудрённый сединой, но, как прежде, жизнерадостный и чрезвычайно стойкий, можно сказать несломленный и мудрый человек стал для Володьки Подгорбунского жизненным наставником, да что там! – вторым отцом, дал толчок для превращения незаконопослушного юнца в одного из самых отчаянных и дерзких героев великой Страны Советов…
II. На пути к исправлению
1
Высокий и невероятно худой даже по лагерным меркам мужчина, которому на самом деле ещё не исполнилось и пятидесяти лет (хотя выглядел горемыка на все сто – настоящий, как в своё время метко заметил классик мировой литературы, «живой труп»; точнее и не скажешь!), громко кашлянул и жестом подозвал к себе одного из соседей по бараку – юркого, смышлёного мальчишку лет восемнадцати. На воле тот слыл «форточником» – благодаря своим мелким габаритам, легко пролазил в любое, даже самое узкое отверстие и выносил наружу всё ценное, что находилось внутри указанного помещения.
А ещё…
Вечерами вместе со старшими товарищами паренёк отправлялся в очередное, заранее избранное питейное заведение с целью вычислить зажиточного «лоха» среди основательно загулявших лиц и немедля спровоцировать скандал: то ли в борщ плюнуть, то ли вроде как нечаянно опрокинуть на пол чужую тарелку или рюмку с водкой – и таким образом навлечь на себя вполне праведный гнев, частенько выливающийся в обычный звонкий подзатыльник – наш человек вспыльчив, легко воспламеняем и обычно готов махать руками по любому поводу и без.
