Даже чешуя рыбы, будет казаться звёздным небом, если ты точно понимаешь слово «жить».
Костяная трубка, сохранит все пророчества, так же, как и колени твои запомнят все поколения. Кисти вознесутся к правнукам, а стопы к прадедам.
Мир тому-кто есть свет и память этого мира.
Золотое сияние лампады, дешевое оливковое масло и лавровый венок, больше не напомнят о великом Гермесе. Пифагоре. Геродоте. Но можешь напоминать ты.
Фиксируя каждый день и каждый прошлый век, тех кто покинул Явь и направился царствовать в Правь, сквозь твердь и бесконечность времени, передавая из ладони в ладони сказ, будешь иметь крепкую родовую память.
Там, где луна встречает темную ночь как любящая сестра.
Там, где теплый ветер ласкает океан, и обволакивает им края песчаного берега.
Где хвойные леса ранним утром будто бы шепчут тебе о едином начале.
Солнце как озорной ребенок то прячется за деревьями, то выныривает, громко смеясь, а птицы давно обрели покой и покой свой воспевают в дивных песнях, жил да был старый волшебник Себастьян. Маленький его домик посреди леса, был заросший виноградной лозой, словно канатами шведских моряков, без устали выходящих в море и наверняка знающих толк в корабельном искусстве. Красивые резные рамы у окон, отполированные годами и поглаживанием с любовью, взором волшебника, будто бы оживали и двигались в такт песням местных соловьев. Лакированные высокие вихри над крыльцом, как густые гигантские брови и тяжелый прочный брус утвердительно заявляли о существовании этого дома на веки веков в этом самом месте. В месте, где, казалось бы, замирало время, сердце и все существовало в какой-то одной стихийной капсуле со знаком бесконечность. Постоянно циркулируя по цифре восемь.
Вот уже много лет, как каждый день Себастьяна, начинается с одного и того же. Просыпаясь ранним утром (а волшебники тоже спят), он надевает свои теплые тапочки встав с кровати, снимает спальный колпак, надевает уже выцветший, но когда-то точно обаятельный сюртук, повидавший бесчисленные эпохи, моменты притяжений и отторжений, войны, битвы, добро, зло, любовь и ненависть… И выходит из дома взяв с собой корзину.
Засохшая звездная пыль как пятна кофе на воротнике… За ненадобностью уже это одеяние. Волшебник уже как 200 лет не колдует и был списан самим же собой в заслуженный отпуск. Идя по густому лесу, он собирал редкую целебную Пассифлору. Какое упоительно красивое и мудрое все-таки это растение, размышлял Себастьян. Бутон его, напоминает циферблат часов, а листья стрелки, что так точно намекает людям о приходящем и что важнее всего уходящем времени жизни. Так же, в свою корзинку он не забывал положить и «белое крыло». О существовании этого цветка волшебник узнал еще в древнем Тибете, когда он прибыл туда чтобы обратить Бодхисаттву Авалокитешвару в обезьяну. Авалокитешвар должен был вступить в брак с горной демоницей, чтобы укротить ее жестокий нрав, ну а потомки этого союза стали первыми тибетцами. Бодхисаттва щедро отблагодарил Себастьяна за его помощь и подпустил к собственноручно написанным трактатам, включавшим в себя главную загадку выхода из бесконечной сансары. Пока волшебник становился «просветленным» и вникал в сочинения, ему подносили чай на эфирных маслах, с пряным послевкусием и чарующим ароматом, отправляющим прямиком в самую суть нирваны. Это и был цветок Саган-Дайля. «Белое крыло».
