Геометрия чувств - страница 9

Себастьян с упоением бродил по лесу, любовался теплыми лучами солнца, пронизывающими облака, словно сито и размышлял обо всем своем вечном и накопленном, словно старый чулан, багаже. Много дорог пройдено, сотни лет прошло и чего только не пережито, но каким бы тяжелым не казался сейчас его вздох, прошлого не изменить.«Volens-nolens» как говорили в древнем Риме, бедные жители, оказавшись под тягостной оккупацией пятого префекта Понтия Пилата. Волей-неволей. Сколько раз он задавался вопросом о том, как могла бы сложиться его судьба не будь он тем, кем является. Себастьян хмурился от досады и какой-то усталости, когда ответ приходил в голову острой стрелой. Он был бы счастливее без вечности. Определенно точно.

По возвращению к своей тихой обители, своему дому, он часто чувствовал, что воссоединяется с Котэль Маарави. Стены его дома, так же, как и Стена Плача в Иерусалиме, стоят века и только они слышат его боль. Однажды, правнук Ирода обратился к Себастьяну, с просьбой дать совет, и волшебник собрал за круглым столом каменщика, архитектора римского, зодчего еврейского, плотника, две тысячи священников и, собственно, самого правнука и царя иудейского, Марка Юлия Агриппа. И стал проводить совет, дабы передать его царю, как он сам того и просил. Волшебник сказал, что: «Нужно тебе правитель иудейский, сын Ирода первого, внук Аристубула и правнук Ирода великого, доделать работу, начатую твоим предком и достроить стену Второго Храма Иерусалимского во славу народа и возможности молений и оплакиваний. Две тысячи священников, что ровно на тысячу больше, чем было у Ирода, обучи строительному мастерству для внутренних работ и исправь те повреждения, которые причинил твой прадед на святом месте и святой земле при завоевании города!». Таков был совет Себастьяна. Много воды утекло с тех времен и возведенный храм снова пал и осталась стена. Теперь мир сотрясается в ожидании Антихриста, который решится воздвигнуть Третий Храм, ведь именно это и будет сулить второму пришествию Господа. Какие же все-таки люди глупцы! Себастьян смеется и плачет, думая о том, что род человеческий продолжает делать с самим собой и о каких вещах просит его, желая волшебства. Сущность людская состоит из бесконечных желаний, все всегда просят и как же замечательно становится, когда получают. А что взамен дает человек? Силу, гнев, гордыню, предубеждение. Восхваляет в итоге себя, сжигая все на своем пути. Будь то храм, город, или же брат его. И дальше желает. Без оглядки, без осмотра всего вокруг разрушает во благо его величества себя. Он мог бы быть движением, следом в поднебесной зажженным прекрасным, пряным сильным воюющим, верным и любящим… Но только не вечным. Каким угодно, только не вечным… Себастьян раскуривал трубку и засыпал…

Морана, дочь Великого и последнего Хана. Смелая, умная, сильная, отважная. Во всех государствах не было красивее и милее её. Славилась она жаждой своей к поединкам на мечах, в которых всегда одерживала победу над всем сущим. Сказки писали о ней и песни в народе слагали. Со всего белого света, ходили к Великому Хану люди и просили руки его дочери, но ни за кого не желала идти Морана. Говорила она так: «-Отец мой, Великий Хан, выйду я за того, кто сможет одолеть меня в сражении среди промёрзших гор под красным солнцем!»

Великий Хан сильно любил своё дитя, оберегал её и растил так, чтобы дочь его никогда не выглядела опечаленной и по этому принял решение Моран, как бы не был обеспокоен за неё в своей душе. Каждую ночь, Хан, поднимал войско, которое сопровождало его на белую гору и просил что есть сил, заставлял Богов, молвил звёздам, небесам и луне о том, чтобы солнце стало красным а горы замёрзли и явился человек с мечом, в силе и ловкости своей не уступающий дочери великого хана. Услышали Боги просьбы его, да видимо слишком напористым был в них Хан. Собрались Боги между небом и землёй, в стране отведённой лишь для них и звалась та страна Эфиром, да стали совещаться между собой, дать жениха раз отец так требует, либо оставить всё так, как по судьбе движется, словно время по циферблату. Много было мнений разных в ту ночь. Кто-то из Богов ругался и метал стрелы сквозь облака, кто-то из них так надрывался доказывая, что беспокоят его зря, что повзрывал с горяча все вулканы на планете… Кто-то на арфе играл, кто-то вино пил молча, а кто-то в поддержку несчастного, стареющего Хана, желавшего скорее увидеть внуков, высказался о том, что правильно Хан требует, ведь Боги могут помочь и исправить. Так спор свой вели, что не заметили, как всё исчезло. Я ведь тоже там был, когда увидел, как один из нас огонь по земле расстелил, опрокинув вулканы, так сразу же моря да океаны поднял я. Долго еще вода стояла. Но уже без Хана, Мораны и гор заснеженных. А вот солнце помню, было краснее красных яблок из сада Диониса! Наверное, всё же не стоило нас впутывать и так просить изменить ход времени… Вот что получается. А так глядишь, шло бы всё действительно как увенчано.