В Курицыне живёт одиннадцать с небольшим тысяч человек.
Знаю ли я столько народа? Нет!
Лерку я тоже тогда не знала.
И меня просто бесил её взгляд. Такой, будто я надела футболку этикеткой наружу или побежала стометровку с развязанными шнурками. И казалось: она меня сейчас сфоткает на мобильный, сделает из фото мем, выложит в популярную группу, мем залайкают, и я стану посмешищем.
Внимание, внимание, душная тревога!
Не воздушная.
Цепкий, отвратительный, оценивающий взгляд. И оценка в нём – «ниже нуля». Мы как раз совсем недавно проходили отрицательные числа. Но не скажешь же: «Отвернись!»
Рядом со мной на скамейке ныл, изводя грозную хмурую бабушку, совсем мелкий лягушонок в болоньевом комбинезоне. Наверное, ему было ужасно жарко в ста одёжках, и он просил беспрерывно:
– Ба-а-а! Пи-ить!
Бабушка делала вид, что не слышит. По её воинственно насупленному лбу волнилась целая контурная карта из морщинок. Есть такие люди без возраста, которые не женщины, а тётки. Лягушонку досталась тётка. Клетчатый баул рядом прилагается. Это антураж. Как для косплея. Или нефорская примета. Должны же тётки узнавать друг друга в очередях. Тётки, наверное, тоже субкультура.
Возле бабушки и лягушонка стекал по стене, опираясь, чтобы не грохнуться, и залипал в планшете бледный старшеклассник. Не знаю, что он ушиб, вывихнул или сломал. Просто так результаты рентгена не ждут, ясное дело. Он выглядел настолько отстойно (вампиры в кино не такие замученные!), что я даже задумалась: может, уступить место? От совершенно здоровой бабули одолжения явно не дождёшься. Она и так косилась на парня неприязненно и бурчала что-то про загороженный свет. Будто от одного человека у широченного окна наступает полярная ночь. Пациент без родителей – кормовой продукт для тёток в поликлинике. Пинай как хочешь. У больничных старушек ты виноват по определению. Лучше не связываться. Старшеклассник в курсе, и он молчал. И я правда поднялась, кашлянула громко, кивнула парню: мол, садись давай! В идеале надо было подложить пакет или куртку. Но ничего, без них не развалилась. Я отошла к любопытной девчонке с книгой. И приземлилась на воняющий хлоркой больничный паркет возле её ярко-жёлтых тряпичных кедов.
– Как на вокзале! – возмущённо проворчала чужая бабушка.
А я ведь даже ей не мешала! Я у противоположной стены!
#Динавшоке
– А у тебя что болит?
Я вообще не сразу сообразила, что спрашивают меня. Но голос сверху. Щёлкнул по макушке дружеским безболезненным хлопком. Это та девчонка. Когда смотришь ей в кеды, то даже и вопросы не раздражают.
Взгляд душнилы заблокирован. Чтобы снять блокировку, нажмите комбинацию клавиш…
– С пальцем что-то. С велика упала. Жду снимок.
Наверное, огрызнись я: «А тебе зачем?» – была бы права. Поначалу хочется, чтобы девчонка свалила подальше от меня. Только куда она свалит? Это я к ней подсела, а не наоборот. Вот и ответила нормально. Так ответила, что можно ещё о чём-то спросить. И непонятно: я хотела, чтобы меня не трогали, или хотела познакомиться? Сама не определюсь? Наверное, из-за очереди. Просто потому, что нечего делать. Всё равно рентген проявят через полчаса.
– Гоняют, потом костей не соберут! – заявила старушка, как будто я рассказывала и ей тоже.
– Тебе обезбол вкололи?
– Ага. А ты что сломала? Или ушибла?
– Ничего. Я жду. Но не снимок.
– Понятно.
Совсем непонятно. Но сама уточнит, если захочет. Малыш ныл всё громче. Дайте вы ему уже пить. Я вам готова воды купить, если проблема в этом. Успокойте ребёнка, бабуля!
