Рассмотрев, кто пожаловал на огонь (хотя кто ещё мог, если кроме меня все обитатели поместья сидели здесь в тепле) женщины как-то слишком бурно отреагировали. Видимо они увидели меня впервые. Горничная поражённо ахнула и, открыв рот, уставилась на меня с неприкрытой завистью. Повариха же была более сдержанной, но полыхнувший непонятной злобой взгляд ей скрыть не удалось.
Немного выждав, сама не понимая чего, я чинно сложила руки на животе и холодно заговорила:
– Камин в покоях погас и довольно давно. – Мой голос сам по себе был приятным, певучим, но из-за тона он стал довольно раздражающим. Этого мне и надо. Добавив к своему виду ещё и высокомерно вздёрнутый подбородок, я продолжила: – Почему моя горничная не поддерживает тепло в спальне, а сидит без дела?
Ответом мне была густая тишина. Прикрыться девушке попросту нечем: кухарка стояла над почти готовым отрядом булочек, за её плечом во второй печи с открытым огнём что-то бурлило в чане, а горничная просто сидела за обеденным столом для прислуги. Безделье на лицо.
Прищурив глаза, решила не мелочиться и высказать любительницам посплетничать сразу и за всё:
– После пробуждения я так же не обнаружила таз с водой для умывания и тёплое полотенце. Более того, мне самой пришлось облачаться в платье. Где это видано, чтобы герцогиня занималась подобным лично? Чем вообще занимается моя горничная, раз ей некогда исполнять свои прямые обязанности? И ты, – набросилась я уже на кухарку. – Где мой горячий имбирный чай и воздушные крепы с мёдом? Тебя должны были уведомить о моих вкусах и привычках, как предписывают правила любого поместья. Я уже молчу об ужасном беспорядке повсюду! Здесь хоть кто-то в курсе того, как нужно работать? Или мне придётся лично учить вас элементарным вещам?
Слова из меня летели как разъярённые пчёлы, а я стояла с идеально ровной спиной и пыталась не выказать удивления. Это куда меня так понесло? Откуда только взялась эта язвительная натура с королевским самомнением?
Было так некомфортно ощущать себя капризной госпожой, но любуясь вытянутыми лицами женщин, я чувствовала удовлетворение. Они ведь уже решили, что им устроят им веселую жизнь. Так зачем разочаровывать зрителей?
– Просим прощения, госпожа! Мы решили вас не беспокоить, ведь вчера был такой тяжелый день, – как можно более почтительно ответила повариха, неуклюже поклонившись.
Горничная же, резко вскочив со стула, стояла как в стазисе, медленно покрываясь пятнами до тех пор, пока женщина, не цыкнув себе под нос, бочком не добралась до неё и не заставила в пояс поклониться. Кухарке пришлось с силой дёрнуть девушку за тёмную косу, чтобы та, наконец, отмерла.
Смерив эту парочку убийственным взглядом, процедила сквозь зубы:
– На первый раз прощаю. Чтобы более таких инцидентов не было, иначе уволю без выходного пособия. А теперь живо привести покои в надлежащий вид и через двадцать минут подать завтрак в обеденный зал. Приступайте.
Нужный эффект был произведён, однако душа требовала закрепить результат и только поэтому приблизившись к одному из узких столов с посудой, я, неотрывно глядя на насторожившихся женщин,… опрокинула на пол стопку тарелок. Те послушно встретились с твёрдой поверхностью и разлетелись вдребезги.
– И приберитесь здесь, – снисходительно бросив напоследок, ощутила, как меня буквально разрывает от противоречивых чувств.
«Так им и надо!» – промелькнула злорадная мысль и тут же за ней пронеслась вторая более спокойная: – «Эх, жалко посуду. Она денег немалых стоила, да и, судя по изящному рисунку по канту, мастер в неё душу вкладывал».
