Германия: философия XIX – начала XX вв. Сборник переводов. Том 1. Причинность и детерминизм - страница 49

F. A. Lange 19выступает против предположения Милля о том, что теорема о равномерности хода природы, или, как он говорит, закон причинности, должна быть выведена из обычной непроизвольной индукции.

«Из этого предположения следует, что на Земле или в другом мировом теле что-то может происходить без всякой причины». Конечно, Милль ответит, что это ни в коем случае не вероятно, и если такой случай произойдет, он, как и те, кто считает закон причинности априорно данным, приостановит суждение об этом случае до тех пор, пока наука не изучит его более тщательно.  Милль всегда сможет утверждать, что индукция применима к нему в такой степени, что он еще не может отказаться от надежды отнести этот случай к общему закону причинности. Доказательство обратного будет испытанием in infinitum; дело грозит превратиться в пустой спор слов, если не признать, что сторонники априорного характера закона причинности правы a priori и до всякого опыта.»

На самом деле, Ланге, кажется, правильно указал конечное следствие предположения Милля о том, что единообразие хода природы или закон причинности основан на непроизвольной индукции; на практике Милль вряд ли может вести себя иначе в применении закона причинности, чем ведут себя априористы в применении своего закона причинности. Только скептическое отрицание любой доказуемости и, следовательно, любой научной обоснованности закона причинности указывает на другое направление, конечно, не для практической жизни, но, безусловно, для научного мышления. С этим другим направлением научного мышления мы сейчас и познакомимся, попытавшись установить истинное понятие причины.

Для того чтобы ответить на вопрос об истинном понятии причины, мы должны строго отделить от него вопрос об обычном понятии причины и ответить на каждый из этих двух вопросов в отдельности. В научных трактатах о понятии причины, которые были написаны до сих пор, эти два вопроса обычно смешивают или затрудняются провести между ними различие. Конечно, если бы мы могли утверждать, что у нас есть полное и правильное понятие причины, то оба вопроса совпадали бы. Броун принимает эту позицию в своем «Исследовании отношения причины и следствия» и стремится доказать, что причина есть не что иное, как неразрывная связь двух явлений, и что даже согласно нашему обычному понятию причины она не может быть ничем иным, как неразрывной связью явлений. Такое же отождествление обоих вопросов мы встречаем в школе Рейда и Хамильтона, которые, не давая точного определения того, что они понимают под причиной, тем не менее утверждают, что все люди имеют естественное и совершенно верное представление о том, что такое причина, так что и здесь причина совпадает с представлением о ней.

С другой стороны, так называемая скептическая школа, которая либо вообще отрицает наличие у людей понятия о причине, либо считает это понятие несовершенным, должна обязательно ответить на оба вопроса по отдельности, чтобы установить разницу между обычным понятием о причине и истинным представлением о ней. Однако ни один из писателей этой школы, похоже, до сих пор не сделал этого удовлетворительно. Юм в своем трактате «О человеческой природе» и далее в «Эссе» занимается главным образом вопросом о том, в чем состоит наше понятие причины, или, чаще, в чем оно не состоит. Ответ на совершенно иной вопрос о том, что такое причина, либо предполагается, либо затрагивается очень поверхностно. Я постараюсь строго разделить эти два вопроса. Если мы обнаружим, что на каждый из них должен быть дан один и тот же ответ, наше доверие к выводам неподготовленного ума станет более твердым; если же, напротив, ответы будут разными, мы, по крайней мере, будем защищены от ошибочного отождествления двух вопросов. Итак, наш первый вопрос: какова та связь между явлениями или восприятиями, которая делает одно причиной, а другое – следствием? Но прежде чем решить этот вопрос, мы должны ответить на другой, более простой, а именно: существует ли связь между самими вещами независимо от мыслящего субъекта, который их воспринимает, или же она существует только между явлениями, то есть между вещами в той мере, в какой они действуют на наши органы чувств, и эта связь добавляется к явлениям разумом? Другими словами, существует ли причинность во внешнем мире, или же причинность является лишь продуктом деятельности разума, который устанавливает связи между явлениями ради своих собственных нужд? Мы смело отвечаем на этот вопрос: связь между явлениями – дело рук разума и только разума. Под причиной мы понимаем явление, которое разум выбирает в качестве признака возникновения другого явления, которое он называет эффектом; под эффектом мы понимаем явление, которое разум выбирает в качестве признака предшествующего существования причины. Я, конечно, не утверждаю, что этот выбор совершенно произволен, но то, что это в определенной степени так, надеюсь, покажет ход нашего исследования. Я прошу читателя не пугаться кажущейся парадоксальности моего утверждения, а мужественно и беспристрастно изучить основания, на которых оно покоится; только так он сможет действовать как друг нашей общей госпожи – истины.