Я киваю, мозг уже лихорадочно перебирает ассоциации:
– А Джек Николсон – это Посейдон! Его вечная холодная харизма – как океан!
Вакулина осматривает доску с интересом:
– А Кристофер Ли?..
Я отвечаю не раздумывая:
– Хронос! Вечное присутствие во всех эпохах кино, его голос – как грохот времени!
Ирина Викторовна делает шаг назад, любуясь доской, где хаотично пересекаются имена, стрелки и подписи. Она словно озвучивает лозунг нового проекта:
– Это не просто концепция. Это Эпос Современности!
Пауза. Все смотрят друг на друга, не веря, что доска заполняется мифологическими аналогиями с такой стремительностью. Смех стихает, а на стенах висят гигантские древнегреческие фигуры и их осмысленные, но все более запутанные интерпретации
.
Ирина Викторовна, как мудрая жрица, наполняет воздух своей уверенностью:
– Нам нужен свежий взгляд! Давайте позовем кого-то, чтобы он проверил, все ли правильно расписано. Я, конечно, не сомневаюсь в этом… – она прищуривается и бросает взгляд на Вакулину, – но пусть люди тоже подумают. Одна голова хорошо, а Лернейская гидра… о, это совсем другое дело!
Вакулина, не выдержав паузы, подпрыгивает с таким восторгом, что кажется, будто она только что открыла философский камень:
– Ирина Викторовна! Господи, как Вы правы!
Кабинет напоминает музей: атмосфера напряженная, а доска с легендами стала мозаикой мифов и метафор, как карта Голливуда, только вместо звезд – боги и титаны. На столе, покрытом книгами по мифологии, лежат детали сценария, которые никто точно не понимает. Теперь это не просто работа, а настоящий квест по лабиринту исторических аллюзий. В кабинет зашла руководительница Вакулиной.
Ирина Павловна, заикаясь от важности сказанного, раздувает щеки:
– У меня сын мифологию в пятом классе проходит… А вы что устроили?
Пауза. Мы с Ириной Викторовной переглядываемся, и в глазах мелькает что-то вроде "а что дальше?"
Ирина Павловна кидает строгий взгляд на Вакулину, словно на ученицу, нарушившую все законы логики:
– Ирина Викторовна, вы чего это моих сотрудников эксплуатируете? Вакулина вчера полдня сидела. Еще и Сашу взяли! Вы же знаете, он у нас – великий фантазер! Он вам сейчас такое начудит! Скажет, что французская новая волна – это экранизация «Калигулы».
Я, не отрывая глаз от блокнота, без тени смущения отвечаю:
– Мне, если честно, больше «Я, Клавдий» понравился…
Ирина Павловна, не выдержав, закатывает глаза, а Ирина Викторовна вдруг оживляется, как если бы я только что разгадал загадку всей Вселенной с восторгом, как шаман, который готов начать ритуал:
– Вот поэтому я тебя и позвала! Твой подход к историческим аллюзиям – это то, что нам нужно! Записывай, Саш, запиши, мне нравится эта идея!
Я, поддакивая, сразу достаю блокнот и начинаю писать, но с явным сомнением в глазах:
– А почему именно? Французская новая волна – это Калигула, потому что… много пафоса? Очень цепляет, слишком гротескно?
Ирина Павловна хлопает по столу, как будто я только что нарушил святой закон:
– Не пишите ничего! Я пошутила!
Но Ирина Викторовна уже на своей волне, как старый римский император, не обращая внимания на реалии:
– Записывай, записывай! И еще! Коммод – это Коппола! Мы забыли классификацию режиссеров! Надо добавить Римскую империю в нашу мифологию! Ведь режиссер, он как царь, как император кино!
Я, иронично улыбаясь, словно я тоже в этом мифе:
– Да-да, Ирина Викторовна! Прямо как вы! Ой… То есть, я не это хотел сказать… Просто аналогия такая…
