Кристина не смогла удержаться от смеха:
– Чего? Чего?!
– Это она пародировала кого-то из коллег, не знаю даже кого, – сказал я, с улыбкой объяснив.
Кристина подняла брови, явно заинтригованная:
– Ладно, и что было дальше?
Я продолжил, чувствуя, что рассказ затягивается:
– Я ей говорю: "А вот эта тема власти и семьи, которую вы просили для заставок, это же сейчас популярный сюжет в корейских дорамах!" То есть, сериалах. Там всегда конфликты – богатые против бедных, семейные распри, захват власти, обманы, месть, давление общества…
Ирина Викторовна, не теряя хладнокровия, ответила:
– А, ты мне можешь не рассказывать, я смотрела «Пентхаус», «Винченцо», и когда-то давно «Олдбой», «Паразиты». Да, у них часто такие темы – месть, деньги, семейные узы… И постоянно комедия с драмой переплетается. Что-то в этом есть. Хотя вот «Олдбой» – это ведь переделка сюжета Дюма, «Граф Монте-Кристо». Я бы даже сказала, что это деконструкция! Главный герой пытается мстить, а в итоге мстят ему!
Я, слегка удивленный, ответил:
– О, а я не знал, спасибо.
Ирина Викторовна улыбнулась:
– Да, корейская кинематография многое заимствует из литературы. Например, эти истории о Золушках. Хотя у нас тоже такое есть. Мы постоянно экранизируем литературные сюжеты, вроде «Мастера и Маргариты» и книги про бандитов 90-х.
Я воскликнул:
– Это как «Дюна»!
Ирина Викторовна налила себе кофе и с ухмылкой сказала:
– Ой, опять ты это вспомнил. Я фантастику не люблю, это не мое. Но они вообще не похожи. Это тебе Максим научил? Вы надо мной издеваетесь, да?
– Нет, конечно, Ирина Викторовна! – быстро ответил я, чувствуя, что все это может плохо закончиться.
Кристина, не выдержав, перебила:
– Какой-то долгий рассказ получился. Я не поняла, к чему все это?
Я тоже не понимал, но это было просто воспоминание.
Кристина взглянула на всех с раздражением:
– Короче, не спорьте с Ириной Викторовной, нам еще фестиваль проводить! А то она мне уже жалуется на вас. И будет у нас тут киносемья, но неблагополучная.
Вдруг Ирина Викторовна дала мне новое задание – отправиться в город и встретиться с ее знакомым, Михаилом Михалычем, по важному поручению.
Она стоит в центре комнаты, сдержанно улыбается, но ее взгляд остался темным, будто в его глубине скрыта целая вселенная. Она медленно протягивает мне черную, таинственную коробку, обернутую в какой-то необычный матовый материал, словно это не подарок, а нечто более весомое, что не должно быть раскрыто.
– Это тебе, – говорит она, ее голос кажется вдруг немного более холодным, чем обычно. – Передашь Михалу Михалычу. Но помни, Саш… не открывай коробку. Ты понял? Ни в коем случае не открывай.
Я смотрю на коробку, чувствуя, как в груди начинает нарастать напряжение. Вопросы как будто все больше и больше скручиваются в узлы.
– Но что, если он будет спрашивать? Что если он захочет посмотреть, что внутри? – не удерживаюсь я от вопроса, не зная, что скрывается за этими странными требованиями.
Ирина Викторовна не сразу отвечает. Она словно задумалась, что-то обдумывая в голове, а потом, как будто из другого мира, произносит:
– Ты поймешь, как ответить, когда придет время. – ее слова тянутся, как дым, неясно и неуловимо. – Ты просто скажешь, что это от Ирины Викторовны, и она шлет вам презент. Все.
Я пытаюсь осмыслить ее слова, но, словно она не дает мне право что-то понять.
– А если он… откажется? Что мне делать? – спрашиваю я, совершенно запутанный в ее требованиях.
