Ирина Викторовна не проявляет ни малейшего беспокойства, ее лицо остается неподвижным, как маска.
– Не уходи, пока не возьмет.– ее слова снова звучат твердо, как приказ. – Стоять. Молчать. Даже если он будет спрашивать, что в коробке, ты молчишь. Молчи минимум две минуты. Лучше пять. Прочувствуй этот момент, Саш. Это не просто передача подарка, это… настрой. Ты должен быть в нем. Включи легкую музыку на фортепиано, как саундтрек твоего пиар выхода с подарком. Легко, ненавязчиво. Время должно быть правильным. Ты почувствуешь, когда все станет на свои места.
Я смотрю на нее, не зная, что сказать. Все, что я могу – это кивнуть. Понимание приходит поздно, и мне становится ясно, что я, возможно, даже не пойму всего смысла до самого конца этой истории. Но выбора нет.
– Но если он не возьмет? – снова спрашиваю я, потому что что-то в этом все равно не дает мне покоя.
Ирина Викторовна делает паузу, ее глаза становятся холодными, как стекло.
– Не уходи, пока не возьмет. Ты не можешь уйти. Это часть твоей миссии. Ты стоишь и ждешь. Ты все поймешь, но только после фестиваля. – ее тон не оставляет места для сомнений. – Молчишь. Никаких слов. Просто стоишь.
Мое сознание слегка теряется в абсурде ее указаний. Как это вообще работает? Что за странное испытание, где есть только молчание и паузы, и где главное – это ожидание, которое ты сам не можешь понять, но должен пройти?
Я киваю. Что еще остается? Вопросы теряются в этом странном моменте, в котором я, наверное, и сам стал частью какого-то сюжета, полного тайных правил и невидимых сил.
– Ты понял, Саш? – Ирина Викторовна завершает разговор, но ее взгляд как будто все еще удерживает меня в ловушке. – Ты – ключ. И ты не можешь уйти, пока не раскроешь дверь.
Забираю коробку и отправляюсь в путь, все еще не понимая, как и зачем все это нужно.
Я подошел к зданию, под которым уже начали сгущаться странные тени, и увидел вывеску: Hades. Я даже на мгновение задумался, не привиделось ли мне. Это не ресторан, это, похоже, был вход в некое измерение, где реальность и вымысел могли переплестись в единое целое.
Здание выглядело как нечто, забытое временем – массивные черные колонны, будто затмение пеплом, срезы окон, будто вырезанные ножом. На окнах висели тяжелые бархатные занавеси, но они не просто затемняли свет, а словно поглощали его, и изнутри доносился приглушенный, хоровой звук, как откуда-то из глубины.
Когда я открыл дверь, запах был странным: сочетание свежести после дождя и какой-то древней древесной смолы. Проходя вглубь, я ощутил, что будто попал в иной мир. Повсюду витал полумрак, а свет, который проникал сквозь тяжелые окна, был мутным, как затмение.
В центре помещения стояли высокие колонны, охватывающие зал по кругу, а между ними – неоновые огоньки, которые перемещались, не касаясь поверхности, и мерцали, словно маленькие призраки.
На стенах были изображены фигурки, напоминающие древнегреческие мифы, но с неким жутким поворотом: ангелы, но с крыльями, что-то напоминающее змеевидные суеверия и существа, которых не хотелось бы встречать в темных уголках сна.
Среди этого всего, за одним из огромных столов сидел Михаил Михалыч. Его фигура была почти неразличима в полумраке, но по мере того как я приближался, он становился все более четким. Он сидел на огромном кресле из черного кожи с золотыми вставками, напоминающими старинную греческую броню, но что-то в его облике было странно современным.
