Героин - страница 19

Потом спустились немцы, таща с собой объемистые пляжные сумки. Вероятно, они вознамерились собрать всю доступную солнечную радиацию, а для этого нужно было сразу после завтрака ринуться на берег и разлечься на лежаках: глупо терять драгоценные минуты на переодевание и сборы. Японцы появились еще минут пять спустя, вид у четверки был довольно апатичный – давала себя знать вчерашняя дискотека.

Ланс самозабвенно трудился над приготовлением напитка, который должен был всех взбодрить, Бунма готовила на заказ омлет, вафли или блинчики, Раттана по очереди подвозил к столам тележки с разнообразными закусками. Понемногу японцы ожили и заговорили. Лейлани допила свой кофе со сливками, – она ничего не ела – промакнула салфеткой губы и, отодвинув стул, направилась в сторону мужа. Поднялся со своего места Брайан. В руках он держал несколько орхидей, перевязанных лентой. Выйдя из-за стола, он приблизился к Лейлани и преподнес букет со словами признательности за отличный отдых и замечательно вкусную еду, добавив, что выражает общее настроение. Японцы зааплодировали, Лейлани, похоже, смутилась, но цветы, конечно, с благодарностью приняла.

Маруся взглянула на Барби – та исподлобья смотрела на эту сцену со странной гримасой на бледном некрасивом лице, что, без сомнений, выражало некие чувства девушки, но определенно, не чувство признательности. Маше стало ее жалко, но помочь, увы, ничем тут было нельзя, и она решила не вникать в чужие отношения. День был такой хороший и ясный – глупо морочить себе голову переживаниями практически незнакомых ей людей.

Арсений наотрез отказался уходить, намереваясь, как он выразился, проглотить еще пару-тройку вафель, приготовленных прекрасными маленькими ручками.

– У тебя будет заворот кишок, – предупредила Маша. – Нельзя есть столько горячего теста на такой жаре. И, кроме того, разовьется косоглазие! – тут она кивнула в сторону красотки Бунмы. – Если не перестанешь на нее пялиться.

Пришлось идти наверх одной. Она собиралась переодеться и тоже отправиться на пляж за своей порцией радиации, только конечно ее доза не будет столь значительной как у Габби с Гюнтером.

Надев в номере купальник и повязав вокруг талии яркое парео, Маша побросала в плетеную сумку необходимые мелочи, вдела ноги в пляжные шлепанцы и, наконец, захлопнула за собой дверь. Выйдя из лифта, повернула за угол. Лейлани что-то делала у стойки, стоя спиной к залу. На пол вдруг полетели цветы – и Маруся, досадливо ахнув, подбежала, чтобы помочь собрать упавшие орхидеи.

– Ой, спасибо, – повернулась Лейлани и взяла у нее цветы. – Вчера тут стояла ваза… Что-то не могу найти, наверное, убрали, – она покачала головой. – Удивительное рвение! Но не страшно, чего-чего, а этого добра… имею в виду, ваз всех размеров, у нас предостаточно.

Она заторопилась в хозяйственное крыло, и Маша проводила ее внимательным взглядом: в пальцах Лейлани оказалась зажатой какая-то бумажка, которую та, принимая цветы, старательно от нее скрывала – очевидно, секунду назад вынув ее из букета. Вот почему посыпались на пол орхидеи.

Нет… не зря, не зря Барби так расстраивалась. Повод у нее был, вполне даже реальный. И Ланс, бедняга… Правда, тот, кажется ничего не заподозрил. По крайней мере, пока. Но каков наглец, этот Брайан! Вот так передать записку – у всех на виду, на глазах обманутого мужа и своей покинутой девушки, срывая аплодисменты легковерной публики. И, конечно, никакую не вазу Лейлани здесь искала, она сразу поняла, что там внутри, под лентой, потому и вышла… И это отнюдь не явилось для нее неожиданностью, скорее, она ожидала чего-то подобного, а смутилась именно из-за его нахальства, из-за того что у всех на глазах…