Сегодня занятий не было, как и пациентов (мертвый директор не в счет), но я умаялась, когда закончила с десятой банкой.
Резерв в последние дни не радует. Отдых и полноценные семь часов сна мне необходимы, иначе узнаю, что такое выгорание, на собственной шкуре.
Узкий диван с пышной подушкой – как наваждение. Я не устояла и, заведя будильник, прилегла на полчаса.
…Серые стены судебного зала. Даже через обувь я чувствую холод мраморного пола.
– Госпожа Рутшер, вы признаете себя виновной в государственной измене? – Строгий голос бьет наотмашь.
Хочется спрятаться, забиться в укромный уголок.
– Да, признаю, – выдыхаю я обреченно.
– Ваша вина так велика, что вы заслуживаете смерти.
На месте судьи восседает инспектор. Ни капли сочувствия на изуродованной шрамами физиономии. Не человек, а бездушная говорящая статуя.
– Джемма Рутшер, примите свое наказание достойно.
Послушно переставляя ноги, я иду к инспектору.
– Мама! Мамочка!..
Оливер бежит ко мне, полыхая огнем, словно огромный факел. Пробуждение еще одной стихии. За что, боги?
Я бросаюсь к сыну на помощь, цепляюсь за подол платья и падаю на блестящий пол.
Треск плит. Сквозь разлом вырываются языки кроваво-алого пламени и клубы черного дыма. Я лечу прямо в огненную пасть…
– Джемма, тебя хотят видеть! Срочно! – Лил настойчиво трясла меня за плечо.
Помотав головой, я прогнала ужасные образы из памяти. Сон, ужасный и нереальный сон. Не буду думать о нем.
– Кто хотел видеть? – выбираясь из липкой паутины кошмара, прохрипела я.
Со стола исчезли баночки с кремом, будильник не там, где ставила я. Все ясно, Лил отключила, самонадеянно дав мне поспать.
– Он не представился, показал жетон инспектора по делам магов…
– Госпожа Рутшер, добрый вечер.
Я резко приподнялась на диване, в шоке глядя на проникшего в мой кабинет лорда Аламейского.
Одобрительно взирая на меня сверху вниз, он довольно произнес:
– Вижу, вы отдохнули. Значит, выполните задание без проблем.
– Какое задание?
Я с трудом сдерживала возмущение. Как он посмел вторгаться в мой дом? Это уже слишком!
– Задание государственной важности, – торжественно заявил инспектор. – И вы не имеете права отказаться.
Заявление взволновало: королю, как и его эмиссарам, не отказывают. Но мог бы и не давить, свои обязанности я выполняю всегда.
– Я нужна как целительница? Где пациент?
– Вы нужны как женщина, – лорд Аламейский подмигнул. – Мне.
– Что?..
Он сошел с ума? Да еще заявлять подобное при Лил!
Высказаться я не успела – инспектор продолжил шокировать:
– Вы должны сопроводить меня на ужин к градоначальнику.
– Это задание государственной важности? – Я не удержалась от иронии.
– Именно.
– Почему я?
– Предлагаете кандидатуру госпожи Клочек? – чародей вскинул рассеченную тонким шрамом бровь.
– Мое присутствие будет неуместным. – Я скорбно поджала губы, с намеком глядя на портрет господина Рутшера.
– Ваш траур давно закончился, – возразил чародей и въедливо добавил: – Портреты покойника в каждой комнате? Себе напоминание или от ухажеров прикрытие?
Я проигнорировала выпад, хоть он и попал в цель. К вдове общество снисходительно, и некоторые не особо обремененные моралью господа видят во мне искательницу легких интрижек.
– У меня нет подходящего наряда, – предъявила свой главный козырь.
– А как же…
Я тотчас зыркнула сердито на Лил, которая открыла рот, чтобы оспорить заявление.
Поздно. Чародей покосился на девочку и мягко улыбнулся:
