Рваноротый потрепанный воин:
– Мне угодила стрела в пасть, чтоб я стал нищим?! Риму плевать, смотрю, кто ему добывает власть и сокровища! Лишь Диктатор нас понимал, клянусь, и уж мы за него и тогда рубились, да и сейчас пойдём. Сколько нас из ста тысяч, коим он землю дал, разорились? А, братцы, все почти! Лихоимцы из всадников, толстосумы-сенаторы, также сучьи италики нас обжулили, после Суллы-то, зéмли отняли у геройских солдат! Мы нищи, ни конуры, ни жрачки… Будем терпеть, да? Мало нас, что ли?!
Вольноотпущенник Суллы:
– Знайте, и мы за вас, десять тысяч рабов, отпущенных волей Суллы Счастливого… К чёрту трёп, друзья! Пьём вино – и в Этрурию! Катилину в вожди! В Этрурии его армия из сулланцев скоро пойдёт на Рим, чтоб вернуть дни Диктатора!!
Пьянь стремительно выбегает на улицы. Но на Форуме их встречает сброд марианцев, тоже с оружием. Банды бегают друг за другом, бьются, дерутся с дикими воплями…
Днём по Форуму, в храм Согласия, где собрался сенат и консулы, направляется квестор. Он в тёмной тоге и большелобый, с явственным римским носом, с книгой в руке (со свитком). Около статуи в честь его предка Цензора люд кричит ему:
– Слава правнуку Цензора! Что молчишь, Катон, не исправишь Рим? От других мы бы ждали воинских подвигов; а тебя зовём в проповедники благ бессмертных богов. Суди нас за нравы и исправляй нас… Что ты молчишь, Катон? Нас тревожит молчание внука Цензора.
Он вздыхает:
– Лишь бы не жизнь моя вас тревожила, римляне.
Митилена. Помпей сидит на подобии трона около храма, в царском наряде Ал. Македонского. Рядом с ним офицеры, члены сената, греческая, иная знать. На ступенях, пониже, в ярких хитонах, в ярких венках, ораторы и поэты. Ниже на площади под штандартами – легионы солдат и греки, шумные толпы местного люда.
Первый оратор:
– Зевс Величайший! Вся чреда вековечных богов от Хроноса! Славьте нового Александра! бога, заступника, благодетеля эллинов, полководца Помпея!
Первый поэт, чуть громче:
– Лиры и музы! Пойте Помпея, сына Афины, брата Арéса, в мудрости духа нам даровавшего свет свободы! Днесь мы счастливей прочих из смертных. И да восславим этого мужа!
Новый оратор:
– Видим властителя! венценосца вселенной! Он повелитель моря и суши: Африки! Сирии и Пальмиры! Месопотамии! Иудеи! Колхиды! Понта! Вифинии и Великой Армении! Киликии и Фригии! Каппадóкии! Крита! Родоса и Албании! Карфагена! Эллады! Моря Тирренского и Ливийского! Царь царей, сын богов, Зевс-Юпитер!!
Римский сенатор другу вполголоса: «То, что Сулла Счастливый дóбыл старанием, этот взял странным случаем и симпатией черни. Ступит в Италию – всё падёт ему в ноги. Чем, интересно, он наградит войска? Ведь страна без того полна сбродом Суллы и Мария. Жди гражданской войны. Вчера нагрузил флот золотом и послал его с Нéпотом, кой к его возвращению подготовит ему коль не царский венец, то консульство». – «О, я с этим же флотом тайно отправил весточку близким, пусть собираются, уезжают в провинцию, а не ждут резни да помпеевых ужасов… Глянь, сидит и выслушивает лесть греков… Вот честолюбие! Он считает, мир должен пасть ему в ноги за импозантность и за успехи, что жнут другие? Ибо здесь, в Азии, он лишь кончил дело Лукулла, все это знают… Глянь, как стирает слезинки с добропорядочной римской рожи, слушая льстивых греческих плутов! Он сын Фортуны. Был бы жив Сулла – приревновал бы к счастью Помпея…»
