Педен узнал новость от друга, который приятельствовал с Мунго Финдли – или «стариной Финдли-Биндли». Насколько мне известно, они в жизни не встречались, однако Уолтер всегда сочинял забавные прозвища для едва знакомых людей, как бы подчеркивая, что он с ними на короткой ноге. Например, меня он упорно называл «Хетти».
– Нед на рисунке не один, – заявил Педен. – Там еще Кеннет.
– Кеннет?! – воскликнула Энни. – Я думала, это карикатуры на художников.
– В этот раз не совсем – на художника и его брата.
Энни нахмурилась.
– А подпись есть? Какая?
Подозреваю, что Педен затанцевал бы вокруг нее, если бы не лежал, вытянувшись на диване, куда рухнул, едва переступив порог. Вместо этого он повел плечами и многозначительно постучал себя по носу, откровенно упиваясь ролью гонца, приносящего важные вести.
– Как же! Старина Финдли-Биндли держит ее в строжайшем секрете.
– Но при чем тут Кеннет?
Настойчивость Энни ни к чему не привела: Педен был недостаточно осведомлен. Его друг не видел карикатуры, только слышал, как Финдли хвалился и делал туманные намеки, будто присутствие Кеннета на рисунке прольет свет на некую скандальную историю. Интересно, в чем замешан брат Неда? Мысленно я перебирала возможные варианты: роман – быть может, даже с замужней дамой? Рулетка? Опиум?
Похоже, Энни тоже была обеспокоена.
– Можно увидеть рисунок до выхода газеты?
– Сомневаюсь. Обычно Финдли не любит ничего показывать до публикации. Нужно собраться с силами и подождать, миссис Ги. В следующем месяце все узнаем.
– Какая таинственность… – произнесла я.
– Вы правы, Хетти! Ну, таков уж Финдли-Биндли. Никогда не угадаешь, что еще выкинет этот старый плут.
Энни вздохнула и закусила губу. И без того измученная проделками Сибил, она была выбита из колеи глупыми загадками. Надо было Педену держать язык за зубами!
– Верно ли я понимаю, Уолтер, – обратилась я к нему, – что обычно, когда нет Выставки, вы уезжаете из Глазго на все лето и возвращаетесь только зимой?
– Совершенно верно. Я привык проводить лето в Кокбернспате или Киркубри. А почему вы спрашиваете?
– Просто так, – беззаботно отозвалась я.
Без сомнения, Педен сходил с ума от скуки и потому стал еще более назойливым пустозвоном. Мне приходило в голову, что ему следовало бы жениться, но Уолтер был до того неловок с женщинами, что едва ли мог рассчитывать на семейное счастье. Наконец он отправился наверх, к Неду. Энни все еще хмурила лоб – с тех самых пор, как прозвучало имя Кеннета. Взяв кисть, она принялась водить ею вверх-вниз, притворяясь, что наносит краску на холст.
Получше узнав семью, я заметила, что Энни довольно близка с деверем. В отличие от мужа, Кеннет был ей ровесником – всего на три месяца старше, – и они вечно вели себя, как заговорщики: то обменивались многозначительными взглядами, то хихикали в кулак каким-то шуткам, ведомым только им одним. Новости о Кеннете и карикатуре явно расстроили Энни. Но почему? Что такого ей известно, чего не знают остальные?
В надежде растормошить ее я сообщила, что недавно видела Кеннета на Выставке в дурном расположении духа. Я немного покривила душой – на самом деле он шел по тропе вдоль реки и с безмятежным видом швырял в воду камешки. Просто мне хотелось разговорить Энни.
– Так странно, – сказала я. – Прошел мимо и даже не глянул на меня. Похоже, он был глубоко погружен в раздумья. Интересно, о чем?
– Наверное, не заметил вас, – отозвалась Энни.
