– Пойдемте, барышни, покажу вам вашу светлицу, – позвала старуха.
– Мы что, вместе будем жить? – воспротивилась Таня.
Нам с Наташей это тоже не понравилось.
– Потерпите, дома будете капризничать, – усмехнулась старуха.
– Но тут ведь много комнат, – спросила я.
– Эта светлица моего внука Федьки, – показала она на дверь, рядом с нами.
– Эта зелейная, я в ней отвары варю, да настои делаю от разных хворей, – прошла она дальше.
– В этой болящих врачую, – открыла нам дверь и показала на три широкие лавки, накрытые стегаными одеялами и стол со стулом.
Мы зашли в свою комнату, в которой находились три деревянные кровати, с резным изголовьем, и напротив каждой красовался большой крашеный сундук с крышкой на железных петлях.
У окна стоял длинный стол с тремя стульями. На столе лежали три толстые тетради в кожаных переплетах, стопка серых листов, стакан с химическими карандашами и подсвечник с восковой свечой.
– А зажигалка где? – спросила я. – Чем свечу зажигать?
– Короб со спичками на полке у печи почивает, – поняла она.
– Общага, – прокомментировала Таня.
На веревке над окном была закреплена ситцевая бледно зеленая штора с вышитым по краю старинным орнаментом.
– Сей узор – ваш оберег, сюда никто не сможет проникнуть без вашего ведома, пока сами гостя не позовете, – пояснила старуха.
– Руны, – прокомментировала я. Она кивнула.
– Перемалюйте их себе в тетради и на сердце удержите, чтобы с закрытыми очами могли начертать, – высказала пожелание старуха.
– В сундуках нарядья гляньте, их ваши сродственники привезли еще вчера.
А ныне запомните: красная ордь-писательнице, имя-то у тебя редкое, видно, матушка твоя баллад начиталась. * (Баллада “Светлана” написана В. Жуковским в 1813г, одно из самых известных произведений того времени).
– Ну да ладно, корреспонденты зачастую себе диковинные имена выдумывают. Да еще и аура у тебя красная, сильная, жаркая, тебе придется научиться держать свои капризы в узде, – просветила меня старуха.
– У тебя ордь синяя, – показала она на кровать.
– Энергия твоя яко туман или река, все острые углы обтекает, она умиротворяет. Смотри, реку свою в топь не обрати, – обратилась она к Тане.
– А тебе достается желтая ордь, энергия твоя за безопасность и рассудительность стоит, чересчур расчетлива ты, памятуй, не всяк муж бабу прозорливую стерпеть может, – обратилась она к Наташе.
– С утра начнете учиться даром своим владеть, с фамильярами речь вести, да письму нашему обучаться, а ныне – спать, – приказала старуха и задула свечу.
Мы рухнули на кровать без сил: хоть и не слишком утомились физически, но перенесенные нервные потрясения изрядно измотали.
Даже не было сил обдумать произошедшие события. Мы не нюхаем клей и не курим траву, так что это точно не галлюцинация. Да и в коллективное безумие не верится—может, это был сон. Вот завтра и посмотрим.
Утро застало нас с петухами все в том же 1894 году. Это аллегория, у Эльги не было другой живности, кроме Феоклиста, но вот соседские петухи драли глотки почем зря.
Сад впечатлял и размерами, и ухоженностью, а ведь она старуха древняя, интересно кто ей помогает. Вскоре мы это выяснили.
– Пока не шибко жарко, надо посадить овощей, – распоряжалась старуха, управляя нами. Мы копали грядки, сажали лук, репу и какую-то неизвестную траву с терпким запахом семян. За домом стоял глубокий колодец, и цепь медленно наматывалась на барабан, пока я вращала рукоять. Ведро, наконец, появилось в пределах досягаемости.
