Глава 3
Создание гиперболоида
Всё мирозданье – плоть; душа вселенной – мы;
Связуем суть её и лик явленный – мы.
Познать их только нам доступно; это значит,
Миров обоих центр – один, нетленный – мы.
Омар Хайям
Пятидесятые годы двадцатого века
Доктор наук Николай Евгеньевич Фёдоров лично принял в своём кабинете новоиспечённого лаборанта. После того как Сашка представился, сразу задал вопрос:
– Здравствуй! Воевал?
– Да, полковая разведка Первого Белорусского.
– Знаешь, – с улыбкой сказал Николай Евгеньевич, – я тоже полковая разведка. Правда, в составе Первого Украинского. В сорок третьем списали вчистую, вот с тех пор и работаю здесь. А перед войной окончил Ленинградский университет. Ты не тушуйся, разведка. Мы же фронтовики, мы знаем, как достигать цели, как отстаивать своё мнение. Я правильно говорю?
– Так точно! – рубанул Александр.
– А вот с этим заканчивай. Ты не в армии, ты в научном институте. Я сам год отвыкал от этого. А знаешь почему? А потому, что здесь руководство может ошибаться, а лаборант может оказаться тысячу раз правым. Знаешь, какое здесь самое главное богатство? Это отнюдь не занимаемая должность, это твои знания и умение применять их на практике, а это сложнейший многогранный процесс, требующий огромного труда и смелых, нестандартных мыслей. Вот так. И если ты готов к такому труду, если ты готов мыслить не так, как все, и не так, как положено, а так, как ты думаешь, тогда мы с тобой сработаемся. Если нет, тогда тебе ещё не поздно поискать другое место.
– Я готов, искренне говорю, что готов к труду, Николай Евгеньевич. – Саша посмотрел Фёдорову в глаза. – А насчёт мышления сами увидите.
– Ладно, Александр Маркович, действительно скоро всё увидим. В лаборатории найдёшь моего зама, Григория Александровича Васина, он тебе поставит задачу. Да, Васин здесь тоже не очень давно, вы же почти ровесники, думаю, что подружитесь.
В большом зале лаборатории, заставленном какими-то неведомыми установками, Саша отыскал Васина и сообщил ему, что его прислал Фёдоров, а сам он пока учится в МИФИ, а здесь будет работать лаборантом.
– Отлично, – резюмировал Васин и протянул ему руку, – будем знакомы. Гриша.
– Саша, – ответил Александр, пожимая широкую и крепкую ладонь Григория.
– Так, что касается работы, занимаемся мы радиоспектроскопией, изучаем синхротронные излучения на небольшом синхротроне, ну и мечтаем о новых открытиях. А ты подключайся к созданию стенда, вон там, возле синхротрона.
– Хорошо, когда приступать?
– А прямо сейчас и приступай. Саша, а скажи, у тебя есть какая-нибудь мечта, какая-нибудь мысль, что не даёт тебе покоя ни днём ни ночью?
– Есть, – ответил Сашка. – А ты смеяться не будешь?
– Нет, не буду. У нас же у всех здесь есть какие-то мечты. О науке, конечно, о явлениях. Мы же все здесь немного того. – Григорий, смеясь, покрутил пальцем у виска.
– Если все «того», то и я того. – Сашка сделал круглые и, как он считал, страшные глаза. – Я хочу сделать гиперболоид, только не на угольных пирамидках, а на организации параллельных лучей света.
– Да ну! Вот это да! Вот нам повезло-то! – Григорий радостно засмеялся и даже похлопал в ладоши. – Значит, прибыл единомышленник. Знаешь, и я, и Фёдоров, и ещё кое-кто тоже мечтаем об этом. Ну надо же! Значит, сработаемся.
Так начал свой путь в науке Александр Маркович Еремеев. Спустя два года он был зачислен инженером в группу Фёдорова и посвящал всё своё время исследованию поведения сверхвысокочастотных колебаний в различных средах.
