Гиппогриф Его Величества - страница 24

Постепенно план примирения обрастал подробностями и уточнениями и переставал напоминать странную идею. Животная часть Бланша ликовала, предчувствуя успех, пока человеческая осаживала её, напоминая о возможных неудачах. К счастью, шанс претворить план в жизнь вскоре появился…

Калеб слушал советника, но никак не мог сосредоточиться на теме разговора. Голова потяжелела, и в неё будто забили гвозди. В глазах застрял песок. Прежде всегда наполненное энергией тело ослабло, и приходилось прилагать немало усилий, чтобы держать спину прямой. Последний раз Калеб чувствовал себя подобным образом много лет назад, когда заболел чужеземной хворью после подарка послов, но присутствовал на балу по приказу отца. Как и тогда, мысли разбегались в разные стороны, сталкивались друг с другом, а затем бесследно исчезали. Ухватиться ни за одну из них не получалось.

– Вы слушаете, Ваше Величество?

– Разумеется. Но мне хотелось бы узнать ваше мнение. Что требуется предпринять в такой ситуации?

Советник Брайан перечислил варианты.

Блуждающий взгляд Калеба остановился на большом настежь открытом окне. Утренние лучи солнца проникали в комнату, обволакивая мягкие кресла, садились на крепкий стол и с любопытством заглядывали в бумаги. Благодаря им комната наполнялась весенним теплом. Легкий ветерок приносил запах трав, кружась среди мебели, и манил выйти на улицу. Где-то там, в саду, сейчас резвился гиппогриф – Бланш, которого тренировали к Великой Охоте верные стражники – Кард и Глед. Вероятно, они играли в догонялки или разрывали в труху соломенных чучел. Им было весело.

Калеб хотел бы присоединиться, но не мог. С тех пор, как тигиллы засияли алым, а верховный маг сказал, что душа Бланша изменилась, что-то внутри с треском разбилось. Кажется, это была последняя опора. То немногое, что поддерживало после смерти отца, – самое близкое существо, с которым он делился страхами и тревогами. Раньше Калеб не задумывался, насколько на самом деле нуждался в общении с Бланшем, однако теперь не мог игнорировать черную воронку тоски. Он скучал по своему гиппогрифу. Как на зло, память подкидывала воспоминания о душевных моментах с ним: о вылуплении из яйца, о первом совместном полете, о грандиозном параде в честь дня основания империи, о тихих ночных разговорах. В каждом из них они были вместе – счастливые и беззаботные.

Как легко всё перечеркнула жизнь.

Теперь Калебу было не до забав. Он взял на себя управление империей – огромной страны, находившейся в состоянии войны и испытывающей трудности с ресурсами. Требовалось в кратчайшие сроки вникнуть во все сферы, включая экономику, политику, судебные процессы и военное дело. Голова разрывалась от количества информации, и он не понимал, как отец умудрялся справляться с этим. Разумеется, ему помогали советники, однако всё равно количество дел для личного рассмотрения каждый раз вводило в состояние ужаса. Не меньше сил отнимали бесконечные аудиенции.

Отец стал привлекать Калеба к государственным делам с тех пор, как тому исполнилось двенадцать. Он брал его с собой на переговоры, знакомил с иноземными послами, объяснял значимость ресурсов и показывал на карте тактики ведения боя. Уроки были сложными, но интересными. Калебу действительно нравилось разбираться во всем, пусть он часто допускал ошибки из-за невнимательности и незрелости. Рвение радовало отца, и порой он даже хвалил, говоря, что не зря выбрал в качестве наследника именно его. На протяжении нескольких лет Калеб планомерно погружался в тонкости ведения дел. Он стал участвовать в военных походах, чаще появляться на переговорах и даже осмеливался предлагать идеи для решения тех или иных проблем. Несмотря на то, что сперва его присутствие на важных мероприятиях воспринималось с долей насмешки и иронии из-за возраста, вскоре люди перестали недооценивать его.