Гипсовый пионер с отбитым горном - страница 8

Некоторые цитаты О. Л. Лейбовича, описывающие сложившуюся ситуацию в городе тех лет, возможно и сгущают краски, но какой-то долей истины они, несомненно, обладают. Например, мои предки, перебравшиеся из села в Пермь, опасаясь процедуры раскулачивания (предупредил родственник, состоявший в комитете бедноты), действительно какое-то время проживали в будке путевого обходчика и продолжительное время жили в бараке. Что касается недовольства Советской властью, то ее «мягкую форму» я лично слышал от пожилой соседки по коммунальной квартире в конце 70-х годов, а в 30-х воспоминания о прежней стране были еще свежи и люди, естественно, проводили аналогию.

В данном случае, городские власти можно понять; ну помучаются люди, ну поругают власть, даже если кто-то и пострадает. В конце концов, выдержат, человек вынослив. А вот если сорвать планы партии. Здесь угроза уже для них самих, здесь пострадать может их личная пятая точка, а она, как говорится, «ближе к телу». А так глядишь, еще и «медальку» дадут. Если и не дадут, тоже хорошо – зато не тронут.

Через несколько дней Алёша Полуэктов навестил Никифора Яковлевича, тот не подал никакого вида, они поговорили и, уже собравшись уходить, Алёша спросил:

– Как спирт?

– Во! – Никифор Яковлевич подняв вверх большой палец левой руки при сжатом кулаке, поднес его к носу Алёши.

Алёша информацию принял и для верности произвел «контрольный выстрел»:

– Еще будешь?

– А чё, есть?

Алёша отрицательно помотал головой, попрощался и побежал по своим делам, которые во время исполнения им трудовой функции совпадали с делами производства. Через несколько дней Никифор Яковлевич ходил по цеху в приподнятом настроении, он был явно доволен собой; купаясь в лучах славы, Никифор Яковлевич рассказывал, как он хоть и пострадал сам, но все-таки создал ажиотаж в туалетных комнатах заводоуправления…

Позволю себе еще одно небольшое отступление, поскольку в жизни города Пермь 8 марта 1940 года произошло знаменательное событие – его переименовали в город Молотов по случаю 50-летия главы советского правительства, министра иностранных дел СССР Вячеслава Михайловича Молотова.

Существовала такая легенда, не берусь, правда, утверждать о ее достоверности. В честь юбилея Молотова решил Сталин сделать своему соратнику подарок – назвать его именем какой-нибудь город. Вертел в руках карту, подыскивая подходящий населенный пункт. Ленинград, Сталинград переименовали. Вятку, где в слободе Кукарка Нолинского уезда Вятской губернии В. М. Молотов родился 25 февраля (9 марта) 1890 года, тоже переименовали – в Киров. Ну не Москву же переименовывать! Наткнулся Иосиф Виссарионович на город Пермь. И название какое-то непонятное – Пермь. Решение было принято, и «всесоюзный староста» М. И. Калинин утвердил указ о переименовании города, естественно «идя навстречу пожеланиям общественных организаций».

Купаясь в лучах славы, Никифор Яковлевич рассказывал, как он хоть и пострадал сам, но все-таки создал ажиотаж в туалетных комнатах заводоуправления…

Стоит отметить, что Пермь не была для В. М. Молотова незнакомым городом – он там работал, учреждал советскую власть. Городу было возвращено историческое название 2 октября 1957 года; данное событие связано с кадровыми перестановками в руководстве страны и последовавшей за ними некоторой коррекцией политического курса.

С началом Великой Отечественной войны важнейшей была проблема кадров. Массовый уход на фронт добровольцев, непрерывное наращивание производства в связи с увеличением выпуска самолетов для фронта создавали дефицит кадров. Основную массу пополнения составили подростки в возрасте 11—17 лет и домохозяйки. Они стали приходить на завод в первые месяцы войны добровольно, стараясь занять место ушедших на фронт мужей, братьев, сыновей, отцов.