Семпроний затаил дыхание.
– Удивительно то, что в нем вообще можно было выжить.
– Да, – согласился Катон. – А вон там как будто бы находятся конюшни.
Он указал на высокие стены дворика, прижавшегося сбоку к главному зданию. Возле входа в него собралась небольшая толпа стоявших или сидевших на корточках людей; некоторые из них держали детей на руках или поддерживали ожидавших приема родных, едва способных стоять на ногах. Больными занимались два армейских врача в черных туниках, принимавшие в первую очередь самых тяжелых. Было ясно, что толпа находилась в угрюмом настроении, и, уже приблизившись к конюшне, Катон услышал сердитый ропот.
– Расступись! – крикнул Семпроний. – Дорогу мне, я сказал!
Люди нехотя разошлись перед конем, и недовольство тех, кто оказался рядом с обоими римлянами, приобрело еще более выраженный облик.
– Молодой-то, вишь, ранен, – буркнул какой-то старик, – смотри-ка, в ногу угодило.
– Сукин сын, лезет поперед очереди, – раздался еще один голос, и по толпе немедленно пробежал раздраженный ропот, а остававшиеся перед Семпронием все еще отказывались расступиться.
– Дождитесь своей очереди, как ждут все остальные!
Семпроний повел раздраженным оком в сторону кричавшего:
– Я – римский сенатор, недоумок! Делай, как тебе сказано, и отойди в сторону.
– Хрен тебе!
– Богатым один закон, бедным – другой! – выкрикнул еще один мужчина.
– Как и положено! – рявкнул Семпроний. – Как и должно быть. А теперь разойдитесь с моего пути, иначе я сам расчищу себе дорогу!
Чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений, он извлек меч, на тот случай, если кто-то в толпе рискнет воспротивиться ему. Люди жгли его яростными взорами, но когда Семпроний ударил пятками в бока коня, толпа расступилась перед ним.
Проехав под аркой, он направился в глубь двора. Из толпы кто-то из мужчин погрозил ему кулаком и выкрикнул:
– Проклятые аристократы! Народ мрет как мухи, а они всё о себе!
Послышались новые недовольные и полные горечи голоса, однако Семпроний с выражением высшего высокомерия на лице подвел коня к коновязи и выскользнул из седла, чтобы привязать животное. После него спешился и Катон, скривившийся, когда острая боль пронзила ногу. Прижав руку к бедру, он огляделся и заметил человека в темной тунике с красной оторочкой на рукавах, вышедшего из одного из стойл.
Мужчина указал на ногу Катона:
– Надо бы взглянуть, что там у тебя такое. – Приближаясь к новоприбывшим, он грязной тряпкой стирал кровь с рук. – Римляне?
Катон кивнул.
Хирург указал на перевязанное бедро центуриона:
– Как это случилось?
– Мы наткнулись на беглых рабов. Один из них ударил меня вилами.
– Нехорошо. Давай я посмотрю твою рану.
– Потом. Нам надо поговорить с правителем, – Катон показал на Семпрония, – у нас к нему срочное дело.
– Как и у всех вокруг, – хирург безрадостно усмехнулся. – Увы, он, бедняга, не способен сейчас говорить с кем бы то ни было.
– Как это ни плохо, – проговорил Семпроний. – Я настаиваю на том, чтобы он принял нас. Немедленно…
Хирург покачал головой.
– Я не могу разрешить тебе волновать моего пациента. Лучше отыщи Марка Глабия, если тебе нужно знать, что происходит.
– Кого?
– Теперь здесь командует Глабий. Вчера он уговорил правителя назначить его своим преемником…
– А какую должность занимал прежде этот Глабий? – поинтересовался Катон. – Гражданского администратора? Или военного?
– Ни ту ни другую. Он был одним из сборщиков налогов в провинции.
