Никита опешил.
– Но ведь… чтобы вязать, нужна нитка…
– Точно подмечено, – усмехнулась Нина. – У меня дома есть прялка.
В этот день она была в легинсах и свитере, поверх которого накинула кардиган. Все это было выдержано в одной цветовой гамме: от шоколадного до золотисто-коричневого и цвета топленого молока.
На крыльце Никита отдал ей свою ветровку.
– А как же ты?
– Обойдусь. Дождик совсем слабенький.
Она прицепила к ошейнику поводок, и Кузе, норовившему вновь преодолеть живую изгородь, пришлось идти через калитку.
Войдя в дом, Нина отцепила поводок и попросила:
– Дай ему побегать, он должен привыкнуть к новому месту.
– А я что, против? Пусть бегает. Я с ним уже сроднился.
Он провел ее в комнату, где у него был домашний кинотеатр с огромным плоским экраном на стене и множеством колонок. Другую стену занимали стеллажи с дисками, третью – мягкий диван со спинкой.
– Что будем смотреть? – спросил Никита.
– «Касабланку».
– Ты же недавно видела.
– Ничего себе «недавно» – два года назад! И потом, это был цветной вариант. Значит, не в счет.
– Ладно.
Никита нашел нужный диск, вставил его в прорезь, и они посмотрели «Касабланку».
Когда Хамфри Богарт произнес историческую фразу: «Это может стать началом прекрасной дружбы», и герои растворились в мареве пустыни, Никита взглянул на Нину. Она сидела со слезами на глазах! Он придвинулся и обнял ее за плечи.
– Хочешь, посмотрим еще что-нибудь?
– А у тебя есть еще что-нибудь с Боги?
– Конечно.
Нина встала и вместе с ним подошла к стеллажу. Никита снял несколько коробок с дисками и разложил на столике.
– Хотел бы я понять, что женщины в нем находят, – задумчиво проговорил он, разглядывая на крышке одной из коробок кадр из фильма с Хамфри Богартом.
Нина отнеслась к вопросу серьезно. Она тоже взглянула на фотографию, где Боги со стиснутыми кулаками готовился врезать по скуле плохому парню, а потом приставила ладонь ребром к своей длинной тонкой шейке.
– Вот смотри: ниже адамова яблока это не Терминатор. Выше адамова яблока это не Гэри Купер, не Кэри Грант, не Кларк Гейбл. Но ему не надо хлопотать лицом и суетиться. Сразу видно, что он настоящий мужик. Бунтарь-одиночка. Вот эти морщинки вокруг глаз, скептический взгляд, дубленая шкура… Словом, стоит ему появиться на экране, как он приносит с собой биографию. Целую жизнь.
– Ладно, убедила.
– А что, тебя надо было убеждать? Тебе не нравится Боги?
– Я перед ним преклоняюсь, – заверил ее Никита. – Мне просто хотелось понять, что в нем видят женщины. – «Хотя ты не рядовая женщина», – добавил он мысленно. – Посмотрим «Мальтийский сокол»?
– Нет, – решительно отказалась Нина, – я не хочу смотреть, как женщину сажают в тюрьму на двадцать лет.
– Но ее же не просто так сажают! Она же убийца!
– Все равно не хочу.
– Ну, тогда сама выбирай.
– «Сабрины» у тебя, конечно, нет…
– «Сабрины»? – удивился Никита. – Да ее по телику показывают раз в две недели! Тебе еще не надоело?
– То, что показывают по телику раз в две недели, – это ремейк. А оригинал снял в 1954 году Уильям Уайлер. Заглавную роль играла Одри Хепберн, а ее партнером был Боги.
– Я не знал, – признался Никита. – Виноват, исправлюсь. Ну а пока выбери что-нибудь еще.
– Вот. «Иметь и не иметь». Все-таки Хемингуэй. Да, и еще… Ладно, потом расскажу.
Они посмотрели еще одну трагически-безысходную историю. Никита потихоньку наблюдал за Ниной. Это было неизмеримо интереснее, чем страдания героев на экране. А она ничего не замечала, поглощенная страстью Хамфри Богарта к юной Лорин Бэколл.
