Глаза, устремленные на улицу. Жизнь Джейн Джекобс - страница 38

«Кажется, все в скорнячном районе Нью-Йорка знали друг друга – но не все друг с другом разговаривали»[197]. Вот как она начала свою статью. Сильнейшая конкуренция, «каждая связка меха на пути от охотника до зверовода, до аукциониста, до кожевника разжигала вражду». Ее удивляло все, что она видела и слышала. Она писала о том, как ящики и тележки с грудами наваленных на них шкурок сновали взад и вперед по Восьмой авеню; об аукционном каталоге, предлагающем на продажу шкуры десяти тысяч горных львов и семнадцати тысяч волков; о воровстве меха, столь распространенном, что на грузовиках была установлена примитивная сигнализация, а в магазинах – внутренние двери из железных прутьев. «За дверьми на засовах и проволочной решеткой витрин, – продолжала она, – находятся темные и жуткие магазины. Со стен свисают головы свирепых животных. Груды шкур застилают ящики и тележки, наполняя магазин затхлым удушающим запахом».

Джейн позже будет приуменьшать свои достижения, говорить, что рассказом о районе скорняков она «практически слово в слово» обязана этому джентльмену, мистеру Эдгару Леману, который вышел из магазина с ней поболтать. Но в указанном отрывке вы можете увидеть настоящую профессиональную писательскую восприимчивость, интерес к любопытным деталям. «На каждое Рождество, – завершает она статью, – тысячи белоснежных бород из клочьев шерсти ангорской козы продаются для Санта-Клаусов из универмагов. Сейчас скорняки надеются, что мода вешать хвост красной лисицы на крышку радиатора, эта прихоть таксистов, приведет к буму на торговлю лисьими хвостами».

Из номера Vogue от 15 ноября 1935 года следящие за модой читатели узнали о последних парижских коллекциях, прочитали о шерстяных и меховых помпонах на шляпах, вырезах на одном плече, как у гладиаторов, вязаных испанских шалях, бахроме, свисающей с приталенных черных смокингов. Современным женщинам советовали больше не бояться «обедать в костюме» или «танцевать в плиссе». Ювелир показал кольца с полосами чередующихся рубинов и бриллиантов. Рассказ Джейн на тысячу слов под названием «Там, где летит мех» хорошо туда вписывается.

Настоящий прорыв для девятнадцатилетней девушки, только что окончившей среднюю школу: она написала статью, впечатлившую редактора настолько, что он принял ее и заплатил 40 долларов – двух- или трехнедельная зарплата стенографистки или машинистки на скучной офисной работе, которую она отчаялась найти. В конце концов, она рада была увидеть статью в журнале и свое имя прямо в нем, наверху 103-й страницы. И редактор хотел еще. За полтора года она принесла в Vogue еще три материала, в каждом рассказывалось об одном специализированном оптовом районе Манхэттена: кожа, цветы и бриллианты. О том, как на тротуарах цветочного района «влажный, сладкий аромат [срезанных цветов] стелется вдоль мостовой, просачиваясь сквозь корзины и ящики, сваленные рядом с дверьми»[198]. О том, что заложенным бриллиантам потребовалось тринадцать месяцев, чтобы дойти до аукционного дома[199]; снаружи тем временем на Бауэри «Эль[200] ревет, грузовики грохочут, бродяги расползаются по бордюрам, китайцы с Мотт-стрит семенят мимо, обрывки чужих языков прорываются и теряются в вони экзотических и отталкивающих запахов».