– Но вам не пробыть здесь и нескольких минут без меня, – спокойно возразил Гилт, сделав шаг им навстречу. – Так повторю вопрос: что вам нужно?
– Нам нужна книга.
– Какая? Хроник прошедших игр – великое множество. Так какая книга вам нужна?
Тени переглянулись, видно было, что этот вопрос поверг их в смятение:
– Милорд не говорил… – Начали они глухо.
– Значит, вам подойдет любая?
– Да, – кивнули тени. – Любая хроника игры.
– Если вы думаете, что милорд посвящает только вас в свои планы, вы заблуждаетесь, – сдержанно продолжал Гилт. – Зачем ему книга?
Тени молчали.
– Вам это неизвестно, – Гилт усмехнулся.
– Не делай вид, что это известно тебе, – холодно отчеканили тени.
– Отчего же? Книга станет ловушкой для носителя. Хитрый ход. Каждая хроника – это живые воспоминания наблюдателей. Если их прочтет носитель, он угодит в ловушку.
– Откуда ты знаешь? – механический голос стал растерянным.
– Это – не тайна. Так поступила сама игра, защитив моего брата.
– И ты говоришь об этом без тени сожаления, предатель?
– Все верно, – Гилт медленно моргнул, – и без меня милорду вряд ли бы удалось осуществить свой план с книгой, ведь вход сюда вам запрещен.
– Отдавай книгу, Гилт, и не жди благодарности.
– О, конечно. Кстати, вам известно, что подобный фокус с хроникой игры можно проделать лишь один раз?
– Нам все известно!
– Все? Тогда… – Гилт щелкнул пальцами. Где-то высоко над ними из стройного ряда книг выдвинулась одна.
* * *
– Дата жизни, дата смерти – Все пустое, все ничтожно.
В средиземной круговерти —
Разных душ сердцебиенье…
Жесткий саван, грубый саван
Цвета кожи кожей тлеет.
Я прижизненно усталый,
Мертвый я и онемелый…
Квентин торопливо шел по коридору, опустив глаза.
Испуганные слова находили свою рифму. Одинаковые шаги задавали им бешеный ритм. Еще движение, и он в кого-то врезался. Мысли рассыпались, что-то загремело об пол. Квентин глухо застонал от боли. Машинально пробормотал:
– Извините… – Посмотрев на паркет, он заметил большой металлический крест. – Верти! – не поднимая глаз, закричал Квентин. – Все никак не выйдешь из образа?
Перед ним стоял Верти:
– А разве рифма может идти подряд? – заискивающе спросил он. – Ты, даже когда зол, не забываешь слова в рифмы одевать, – голос Верти возвысился, и теперь от него действительно тянуло монашеским басом.
– Верти, у нас – новая пьеса.
– Новая, как же, – Верти улыбнулся, – трагедия в комических лицах.
– Перестань! Чем тебе пьеса Солы не по вкусу?
– Да остынь ты. Пьеса как пьеса, – миролюбиво рассудил Верти.
– Что это значит?
– Что? Она прекрасна. То и значит. – Верти опять улыбнулся, – Сола твоя прекрасна.
– Мне надо идти. – Квентин заспешил вперед.
– Постой, – остановил его Верти, подбирая с пола упавший крест. – Где Азраил? Я видел его сегодня в театре. Он придет?
– «Вот что, широкоплечий друг мой, не добавляй мне в слезы соли», – произнес Квентин с драматическим пафосом.
Верти покачал головой:
– Беги, беги, да от Вальсама вряд ли убежишь. Он, кстати, – в главном зале, ожидает тебя.
В ответ Квентин раздраженно хмыкнул, направив упрямые шаги в сторону главного зала.
– Слушай! – прокричал Верти ему вслед, – а лучше так:
Я ведь умственно отсталый,
Мертвый я при жизни нервной.
Но Квентин к счастью этого не мог расслышать, уже перелетев два лестничных проема и коридор. Его длинный, перетянутый в несколько рядов лентой хвост с мягким шелестом летел за ним.
