С Нежана собрали дважды по дюжине кровняков, а кровь всё не унималась. Силан оттолкнул Ретиша и перетянул руку брата тряпицей.
– Довольно с него, белее полотна стал. Меня коли, глиняный сын, только полегче.
Ретиш вытер нож об рубаху, приложил его к руке Силана и осторожно поддел жилу самым остриём. Кровь потекла тонкой струйкой. Совсем как у Умира получилось!
В сарай ввалил люд железного рода. Эти много не сеяли, заказывали по зудю на две-три семьи. Принимали их Умир со Зрином. Ретиш закончил с Силаном и подскочил посмотреть, каков знак у железа. Зрин нацарапал черту, сверху на неё положил другую, покороче. Сказал:
– На молоток похоже.
К Умиру подошёл щуплый краснолицый Медыш, закатал рукав и пробормотал:
– Ты это… Две меры бери. По осени верну.
– Опять по осени? – возмутился Умир. – Пятый виток твои долговые храним!
На его крик вернулся Мощёр.
– Чего тут у вас?
– Да вот, родич твой пятой осенью грозится.
– Я отдам, с жатвы всё отдам, – залепетал Медыш.
Мещёр побагровел, свёл брови, рыкнул:
– К жатве у тебя брага из винной ягоды поспеет, не до хлеба будет. Что кузнец, что жнец из тебя никудышный! – Мощёр попыхтел и обратился к Умиру: – Вот что, в последний раз возьми с него кровник. Если по осени не вернёт положенного, я долг отдам, а его в рудники отправлю. Будет батрачить. Обещаю перед родом и предками!
Медыш засопел, стал нескладно благодарить. Мещёр схватил его за шиворот, встряхнул и просипел в ухо:
– А будешь Дорчина привечать у себя, так вовсе света не увидишь. Отстань от парня!
Отпустив Медыша, Мощёр обтёр руки о рубаху, будто они замарались, и вышел из сарая.
Зрин ткнул Ретиша в бок, зашептал:
– Смотри, у железных и деревянных зуди по семьям, тут к знаку рода ещё имя добавить надо. М-м-мощёр, знак «мы». – Зрин нацарапал на кровнике четыре чёрточки и перечеркнул их поперёк пятой. Показал на каждую: – Мы, то есть хлеб, железо, дерево, глина и скрепляет всех ведовство.
Умир передал ему кровники Медыша. Зрин снова зашептал:
– М-м-медыш… Снова «мы». – Он почесал голову. – Медыш-ш-ш, «ши», как ветер в ивах шумит.
И нацарапал рядом со знаком «мы» три чёрточки, расходящиеся лучами из одного начала. Тут Умир заметил, что Ретиш стоит без дела. Прикрикнул:
– Чего рот раззявил? Лепёхи катай, помогай Медаре.
А в сарай уже входила Благожа с Енославом и челядью деревянного рода. Она сама пустила кровь деревянному хранителю, остальные выстроились ждать очереди к Умиру и Медаре. Первый же из деревянных просил оставить меру в долг. Умир спокойно кивнул.
Ретиш наделал побольше чаш Медаре и подобрался к Зрину:
– Чего Умир не возмущается, что в долг?
– Деревянные всегда отдают. Не хватает им зерна до весны, они бы и рады сеять, да поля их далеко, все ближние пашни Сиян с Сувром прибрали.
Зрин нацарапал черту, сбоку вверху приделал к ней уголок.
– Знак дерева. На топор похож.
Как закончили с последним из деревянных, Благожа вышла к воротам и сказала для всех ожидавших:
– К утру налепим полдюжины зудей для Сувра и дюжину для Сияна. Остальные приходите за зудями завтра.
Умир обтёр нож и убрал за пояс. Кликнул дремавшего в дальнем углу на соломе Зыбиша. Тот растолкал Тихушу, укрыл спящего Малушу и подбежал к старшим.
– Вам с Тихушей воду с маслом подносить, – велел Умир. – Ретиш, ты у Зрина в помощниках, запоминай, что к чему.
Все принялись таскать глину и ссыпать в чаны. Потом залили воды с маслом и стали месить в тугое тесто. Зрин пояснял:
