– Шанни исполнится тридцать три нибирийских года в день нового солнцеворота, когда Братья покинут небо. Вы такие тугодумы, но даже вам должно хватить времени придумать ей подарок и поздравление. Билл, слыхал? Эй, Билл.
Оба посмотрели на Билла, глядящего с невероятно напряжённым видом в пространство перед собой. Он с трудом после третьего грубого окрика и тычка вздрогнул, отлепил взгляд от чего-то прельстительного и молвил – вид у него был сугубо интеллектуальный:
– Интересно, а сколько… я хотел сказать, когда день рождения у этой… у той дивной… страшной той…
– Ты про кого?
– Бебиана… та, из пустыни?
Ас покачал головой неодобрительно:
– Билл, подобное любопытство не красит мужчину. Мало того, что мы предстали не в лучшем свете перед Иннан и Шанни из-за тебя…
– Из-за меня? …Из-за меня!
– Так теперь ты ещё вздумаешь опозорить нас, разузнавая, сколько… Эй, Энкиду, скажи ему, чтобы он не смел. Ты что?
Энкиду посмеивался, в такт подёргивая обрывок вожжи, свисающей со столбика:
– Друг, это совершенно естественно. К тому же, поверь, сколько лет Бебиане – никто не узнает… даже её муж. Это вам не две наши домашние простушки… туареги – народ, который славится на всю Эриду …а всё потому, что про них никто ничего не знает.
Ас бессердечно заметил:
– Будем надеяться, что у туарегов есть какой-нибудь кровавый обычай, связанный с попыткой узнать возраст дамы. В таком случае обещаю не вносить за вас залог.
Билл из всего этого вычленил разумное зерно:
– Так она… не?
– Что не?
– Бебиана не замужем?
Энкиду пожал плечами:
– Нет… кажется.
– Мне нравится это «кажется». Она же с тобой разговаривала? Я видел…
– Она мне не докладывала. К тому же, туареги – цивилизованный народ. Замужней даме не возбраняется беседовать с красивым и соблазнительным мужчиной.
– Так она замужем…
– Билл, ну, что ты пристал… ей-Абу-Решит, как что-то нехорошее прилип. Замужем – не замужем. Откуда мне знать? Я с ней знаком не дольше, чем вы.
– О чём же ты с нею разговаривал так долго?
Энкиду плямкнул ресничками, передёрнул плечами и чуть не плюнул, но не стал осквернять снег.
– Ну, знаешь, Билл…
– Ты флиртовал с нею?
Энкиду цыкнул сквозь сжатые белые свои зубы – звук недовольства и даже возмущения братней бесцеремонностью. Но удержался и монотонно по обыкновению сказал:
– Давеча… ещё снег не выпал… я видел, как ты…
Стало тихо и снежно. Энкиду не договорил. Некоторое время длилось молчание. Энкиду оглядел их и сказал с удовлетворённым видом:
– Забыл, что хотел сказать. В общем, хорошая идея. Туточки так муторно, что лишний праздник нам не помешает. Я подарю Иннан что-нибудь.
Шагнул в снежную клетку, обернулся в стылом воздухе.
– Но примазываться к моему подарку не позволю. Изобретайте сами.
Глядя на торжественную спину егеря, удаляющегося слоновьей поступью, Ас изрёк:
– Я тоже придумаю, что подарить.
– Да, а то вдруг он забудет, раз он такой забывчивый.
Ас доброжелательно отозвался:
– Ага.
Когда собственно родилась эта красавица Иннан. Днём или вечером?
– Ночью или утром? Нет, ты должна знать, иначе когда нам хлопать пробкой от дядиного искристого?
Иннан, смеясь, подняла ладони, но глаза сделались серьёзными.
– Не ведаю, господа.
Шанни откликнулась:
– Уж я сира Мардука пытала…
– Что же?
– Ответил, что час ему не ведом. Мол, он не может знать, когда любая тварь Эриду вздохнула в первый раз.
– Это подкупает. – Согласился Ас, покосившись на Иннан с осторожностью, но она только рассмеялась вновь. Похоже, слова отца она почла за ласку.
