Пёстрый балаган сбоку – шинок, и оттуда неуверенная радость и стук стекла о стекло.
Грохот отозвался в стенах тюрьмы. В углу окна замигала подслеповатая фара, въехала маленькая машина военного образца, похожая на превращённого в железо щенка, и чужой голос что-то прокричал.
Она обернулась в коморку – тишь, солнце кровавое, щели в досках и мятая в лужицах глина. Потрогала стены рядом, встала по стеночке. Окошко на свету, на восток приманило. Там расчерченная решёткой площадка – деревня горбами, расхристанная постояльцами в хаки, тропа кривая к избёнке с косою вывеской насчёт штаба и часов приёма для местного населения, когда провиант сдавать.
Лагерь федералов залёг в ложбине среди холмов, поставлен нужник с присыпанным щебнем пятаком. Суетится серая ткань гимнастёрок и зелень мундиров.
Машина – маленькая тупоносая – кое-как стояла посреди дороги и её с почтительной досадой обходили. Видать, какую-то шишку доставили, а офицер, хоть и в чинах, всего лишь шофёр. Кого же привезли? Шанни вытянула шею, пытаясь нарушить законы оптики, в надежде, что взгляд преломится в луже от вчерашнего дождя и отразит фигуру на заднем сиденье. Но она не могла разглядеть.
Шёл громила-офицер. От этой воинственной фигуры повеяло таким чужеродным духом, что Шанни с горькой усмешкой подумала, как бы ей хотелось сейчас увидеть Билла, или Энкиду или командира Глобуса.
Вот ведь, не ценишь, ухмыльнулась она. Эти трое, с которыми было связано столько душевного разора и запутанных мыслей, сейчас представились ей прямо столпами творения. Во всяком случае, любой из них без единой секунды на размышления отдал бы за неё жизнь. А она столько пилила их и… стоит только вспомнить скандал из-за пистолетов. От этой нахлынувшей истины у неё чуть ли не слёзы навернулись.
Никого из них тут нету, никто не вступится за неё… и она с раздражением подумала, что насчёт пистолетов была права всё-таки.
Тем временем разгильдяйской походкой, в которой странным образом чувствовалась фрунтовая муштра, затянутая ремнём фигура приближалась по тропе. Вразвалку, пиная сапогом незримые препятствия на пути, визитёр подошёл поближе и пропал. Она поняла, что он требует ключи. В окне возникла тень под фуражкой, и Шанни замерла у стены.
Она услышала голоса, робкие и слегка неуверенные. Вероятно, приезжий был наделён невиданными полномочиями, которые бедные конвоиры ощущали всею кожей, как нечто непреложное, всё же продолжая беспокоиться насчёт ранее полученных инструкций.
Кто же там прячется в машине, кого привёз наглый адъютант?
Он пару раз отдал приказы резким и злым голосом, причём Шанни сразу засекла характерные ноты – и злость и резкость напускные, сам обалдуй совершенно спокоен и равнодушен. Такое умение вырабатывается у тех, кто проходит долгую школу власти.
На миг он заткнулся и, посматривая по сторонам, что-то кому-то сказал негромко, и ответом было покорное хихиканье. Чья-то рука указала прямо в её окошко. Шанни как в лицо ударили, она прижалась к стене возле окошка. Потом бросилась в угол, споткнулась и упала.
Шанни пригляделась, приподнимаясь на руках и отползая в угол извечным движением тюремного жителя. Сквозь спутанное пыльное золото волос она, призывая усилием воли всю наблюдательность, весь свой опыт по части знания сердец, вглядывалась в вошедшего.
Ему пришлось наклониться и покоситься набок в дверях, так он был высок и широк в плечах. Придержав одним пальцем громадную фуражку, он перешагнул лужу у порога и выпрямился в низеньком помещении, сразу наполнив утлые стены.
