– Знаешь, он ее любит больше, чем родную дочь, – посетовала она. – Все Леночка да Леночка. А ко мне относится как-то…
Тут она остановилась. Я сотворил на своем лице понимание, хотя, честно говоря, ни шиша не понял.
– Я его тоже… не очень люблю, – продолжала откровенничать Венерка. – Маме так от него доставалось. Особенно, когда они помоложе были.
– Он ее бил? – позволил я себе полюбопытствовать.
– Нет. Не это… Ну, знаешь, гулял там, вел себя по-свински.
Мы помолчали. За окном смерклось, и на июньском небе весело перемигивались звездочки.
– Я даже «кухню» до сих пор не покупаю из-за него. Когда я дверь задумала обить, он мне неделю обещал, а так и не приехал. Пришлось мастера вызывать. Теперь с мебелью, я уверена, будет то же самое.
– Вызови мастера по объявлению, – посоветовал я, всею своей душой надеясь, что совет этот ей не понравится.
– Да нет, что ты? Знаешь, как бабе одной жить… Когда в прошлый раз козел один пришел двери обивать, он мне все мозги выполоскал, скотина.
В момент, когда она это говорила, она смотрела на меня с таким возмущением и презрением, как будто я и был тем самым козлом.
– Задолбал! – продолжала Венерка. – Я тебе сделаю и даже бесплатно, и даже очень хорошо сделаю. И намеки, намеки.
Среднюю фразу она произнесла, переиначив свой голос под голос «козла». Прядки волос наползали ей на глаза, и она поминутно отдувала их.
В эти минуты она была так хороша и артистична, что я почти перестал разбирать смысл того, что она говорила, и лишь с наслаждением слушал звуки ее низковатого, но приятного голоса.
– Послушай, Венерка, – очнулся я (момент был наиболее подходящим): – А давай, я тебе соберу кухню?
Она запнулась и с удивлением посмотрела на меня.
– А ты умеешь?
– Почему нет? Я и дома это всегда делал, и друзьям помогал собирать. Как помогал? Я делаю, а они мне лишь мешают, – пояснил я.
– Ну, давай. Я прямо завтра возьму кухню. Тебе на сборку много времени нужно?
– А ты какую кухню хочешь взять?
– Да «Трапезу», наверно.
Петьке Безликому я собрал «Трапезу» за восемь часов.
– Ну, не знаю: как пойдет. Дня два, я думаю, хватит, – вдохновенно соврал я.
Мы договорились, что я начну в воскресенье. До воскресенья, в принципе, оставалось совсем немного.
Я в течение всей нашей беседы все думал: когда же она меня попросит пойти к себе домой? Времени было уже около двенадцати, а она, казалось бы, игнорировала это обстоятельство. А может быть, не попросит?
– Славка, а давай, я тебя борщом накормлю? Хочешь есть?
Я готов был поклясться, что она не спрашивает, а уговаривает, даже просит меня поесть борща. В это мгновение она была совсем не похожа на ту красивую и вызывающе одетую девушку, которую я привык видеть в ней прежде: ее плечи как-то немного вздернулись и ужались, и она стала походить на беспомощного воробышка, замерзающего и трепещущего на ветру в зимнюю пору.
Я встал, изобразил задумчивость и одарил:
– Ты знаешь, а я ведь капитально хочу жрать. Ну, просто умираю от голода. Забыл, представляешь, поужинать дома сегодня.
Да, да, казалось, что это действительно было для нее даром или, по крайней мере, подарком: ее плечи сразу выпрямились, и она почти торжествующе улыбнулась.
Не прошло и пятнадцати минут, как передо мной появилась тарелка роскошного, дымящего ароматным паром, на редкость вкусного борща и блюдце с нарезанным изящными ломтиками деревенским салом.
Я ел, я благодушествовал, я ликовал!
