ЗАПИСЬ ПЕРВАЯ. КОНЕЦ ИЛЛЮЗИЙ
Я держу в руках этот дневник, едва веря, что он уцелел. Его кожаный переплёт обуглен по краям, страницы покрыты копотью и пятнами чего-то, что я не решаюсь назвать кровью. Последние записи первой части написаны неровным, дрожащим почерком – строчки скачут, буквы налезают друг на друга, как будто я торопился запечатлеть всё, прежде чем мир окончательно рухнет.
И он рухнул. Но мы выжили.
Мы провели в тоннелях метро почти две недели после открытия Ковчега. Две недели, в течение которых станция «Пробуждение» превратилась в настоящий лагерь беженцев. Люди, вышедшие из капсул, заполнили платформы: кто-то плакал, кто-то кричал, кто-то просто сидел, обхватив колени, и смотрел в пустоту.
Айрин и Маркус пытались наладить хоть какой-то порядок. Старая медсестра организовала импровизированный лазарет в бывшем служебном помещении, куда свозили тех, кто не мог встать на ноги. Маркус же, с помощью Лекса и его механической руки, чинил генераторы, пытаясь вернуть свет.
Но запасы заканчивались. Решение выйти наверх пришло само собой.
– Мы не можем оставаться здесь, – сказал Арман на очередном совете. Его лицо, обычно такое живое, теперь было серым от усталости. – Еды нет. Вода из кранов течёт ржавая. А если сюда проберутся дроны…
Он не договорил, но все поняли.
Мы собрали вещи. Вернее, то немногое, что у нас было: оружие, аптечки, пустые фляги. Элис предложила идти на запад – там, по её словам, когда-то были склады.
– Там может быть еда. Или хотя бы крыша над головой.
Выход на поверхность стал шоком. Мы привыкли к полумраку станции, к сырому воздуху тоннелей. Но то, что открылось перед нами, не походило ни на что, что я мог представить.
Город был мёртв. Но не так, как в старых фильмах про апокалипсис – не с пустыми улицами и заброшенными зданиями. Нет. Он был мёртв по-другому.
Небо затянуто пеплом. Воздух пахнет гарью и чем-то кислым, металлическим. Здания… здания изменились. Некоторые словно оплыли, как свечи, их стены покрыты странными наростами, напоминающими кораллы. Другие наоборот, будто кристаллизовались, их стеклянные фасады сверкали неестественно ярко даже в этом тусклом свете.
А между ними…
Люди.
Те, кто вышел из капсул. Они бродили по улицам, спотыкаясь, как новорождённые оленята. Некоторые плакали. Некоторые смеялись. А другие просто стояли и смотрели в небо, их рты были открыты в беззвучном крике.
Но хуже всего было то, что случилось с техникой. Дроны, некогда послушные Системе, теперь метались в хаотичном безумии, атакуя всё подряд. Голограммы мерцали и распадались, оставляя после себя лишь искажённые лики. Автоматические фабрики, лишённые управления, начали производить бессмысленные конструкции, которые затем сами же и уничтожали. Мы назвали это «Смертью Машин».
