Однажды Какашка исчез из ПАО. Сам. В тот день Мышкин и Клюкин признались друг другу, что до сих пор не понимали, в чем состоит большое человеческое счастье. Такой же праздник был и на душе у Большой Берты. Но он, как все хорошее, слишком быстро закончился. Через неделю Какашка появился – так же неожиданно, как исчез. Оказывается, он ходил прогуляться по канализации, выбравшись туда через фановую трубу в туалете морга. Вернулся вонючим, ленивым и явно сытым – известно, что в канализационной системе города живут полчища крыс. Вонь от удава сшибала с ног в радиусе десяти метров.
Мышкин заставил Литвака вымыть питона хозяйственным мылом и заявил, что держать змея в закрытом помещении да под замком – просто живодерство. Всем теперь ясно, что на свободе питону веселее. В канализационных трубах, общая длина которых больше пятисот километров, есть где разгуляться. Может, он там и подругу себе нашел. Лучше отправить его в канализацию навсегда. Литвак на это заорал: если с питоном случится какая-нибудь гадость, он точно будет знать, кто ее сотворил.
В отделении возникла атмосфера безысходности. Злоба к пятнистому гаду накапливалась все больше. Тем временем питон обнаглел. От жары он прятался в холодильнике – научился открывать его самостоятельно и выбрасывать содержимое наружу. Мог также часами сидеть в унитазе в засаде, поджидая личных врагов, и, дождавшись, неожиданно, со злобным шипением высовывал из горшка голову с открытой пастью и устрашающим раздвоенным языком.
Однажды Мышкин забыл запереть ящик стола, где хранил заготовки для той самой статьи в «Вестник патологии». Пообедав жирной морской свинкой, удав забрался отдыхать именно туда. И яростно отгонял Мышкина каждый раз, когда тот пытался получить свои материалы. А Литвак только беспомощно разводил руками и утверждал, что Ка после возвращения совсем отбился от рук и вышел из подчинения.
Питон не подпускал Мышкина к статье дней десять. Потом переселился в морг, и все поняли, что отныне здесь его суверенная территория. От внезапных его прыжков из гроба и страшного шипения в обморок падали санитары и родственники покойников.
Мышкин был в ярости, но снова дипломаты Клюкин и Клементьева удержали его. Клюкин вообще заявил, что в идиотскую ситуацию, тем более столь экзотическую, никогда не надо вмешиваться – будет только хуже. Появятся дополнительные и неожиданные враги. Она разрешится сама собой, когда ее развитие достигнет собственного предела. По-другому в жизни не бывает. Перед такой диалектикой Мышкин снова отступил.
Философ Клюкин оказался прав. Скоро о питоне заговорили в клинике – сначала персонал, а потом, что ужаснее всего, – больные. Теперь рассвирепел главврач. Сначала он колебался: а вдруг могущественный Златкис тоже любит питонов? Но, в конце концов, осознал, что над клиникой нависла нешуточная опасность потерять репутацию. Без надежды восстановить. И приказал Литваку сдать змея в зоопарк. Можно и в зоомагазин. Или продать по объявлению. На питонов, утверждал Демидов, сейчас большой спрос у богачей: они, бедняги, уже не знают, как еще себя развлекать. Наверняка и этот сбежал от какого-нибудь миллионера. А может, и от бандита, судя по поведению гада. У бандитов змеи давно в большой цене. Правда, большей частью ядовитые. По слухам, кобры, гадюки, гремучие и особенно очковые змеи – лучшие в мире телохранители, не сравнить с собаками и сотрудниками управления охраны президента. Но Литвак не поддавался, ссылаясь на то, что правила внутреннего распорядка не запрещают держать в клинике питонов.
