– … Мы любим плоть… и вкус ее, и цвет… – читал тихо я, – и душный, смертный плоти запах… виновны ль мы, коль…
Девушка в трагическом платье покачнулась и оперлась на рояль рукой, а по ряду зомби прошла волна. Двое из них опустились на колени не в силах устоять на ногах. Конферансье побледнел, казалось, что он вот-вот потеряет сознание.
В глубине зала раздались сдавленные возгласы и стон.
Кто-то выкрикнул:
– Прекратите, ради бога…
И вдруг я осознал, что от волнения накладываю намерение стихотворения на окружающих, превращая его в заклинание. Но не мог остановиться и дочитал до конца:
– … хрустнет ваш скелет… в тяжелых, нежных наших лапах…
Меня встретила тишина. И в этой тишине еще один зомби упал на колено, и его вырвало на сцену.
Больше никто не свистел и не смеялся.
И тут снова кто-то крикнул во весь голос:
– Браво! Браво!
Зал взорвался аплодисментами и криками восторга.
Из-за кулис на сцену, не торопясь, вышел Принц, он забрал у конферансье микрофон и поднес его к губам:
– Это был захватывающий раунд… Наш юный герой приятно всех удивил. Он, определенно, заслуживает прощения… Но примет ли условия тот, кто пришел отказаться от условий?
Принц сделал знак, и прожекторный свет вернулся на сцену. Он задумчиво размышлял вслух:
– Может ли быть убит тот, кого убить нельзя? Можно ли убить бессмертного?
Он сделал паузу и посмотрел на меня:
– Скоро узнаем…
Я увидел по его лицу, что мне удалось каким-то образом парировать стихотворный выпад, смысл которого ускользал от меня, и который, возможно, не был безобидным…
Это был игровой ход. Но суть его была непонятна.
Как бывает непонятен странный ход пешкой, сделанный в дебюте гроссмейстером, на первый взгляд лишенный логики, но приводивший к сокрушительному проигрышу в эндшпиле.
Взгляд Принца по-прежнему оставался спокойным, но в глазах, стоящих рядом с ним молодых людей мерцал страх.
Прожекторный свет снова переместился, высветил девушку за роялем в алом вечернем платье и место перед микрофонной стойкой.
Принц вставил в нее микрофон, и они с зомби скрылись в темноте.
В глубине сцены возникло движение, что-то с металлическим звоном упало за кулисами, и перед зрителями возник воодушевленный Синг. Он преследовал громадную крысу, которая смешно подпрыгивая, пыталась спрятаться под роялем. Пианистка вскочила в ужасе.
Синг развернулся, скребя лапами на одном месте, его занесло, он сшиб микрофон. Раздался электронный вой. Крыса, обезумев, прыгнула прямо в публику, на первые ряды. Я увидел, как она приземлилась на даму с глубоким декольте.
Раздались визг, крики возмущения и мужской хохот. Синг со счастливым выражением на морде прыгнул следом.
Крыса метнулась под портьеры вдоль стены и пропала. Чудовище проследовало за ней.
Пользуясь суматохой, я поспешил убраться подальше с глаз долой: от сцены, от Синга, и от Принца с его загадками… И оказался в полумраке коридора за колоннами.
На стене горели магические бра, имитирующие живой огонь. Но этот огонь не обжигал, и не мог ничего воспламенить. Было очень уютно, пахло восточными благовониями, горячим свечным воском.
Между бра в стене были широкие проходы с полукруглым верхом, через которые виднелся точно такой же коридор с колоннами, а за ним еще один зал. Там стояли столики, официанты разносили блюда с закусками и наполненные бокалы. Скрипка и контрабас что-то оживленно играли среди гостей, но не единого звука не доносилось с той стороны.
