И повернулся к девушке, указывая на зомби:
– Это Илья. Абуминог пернатохвостокрылый ачешуевший.
– Фрея…
Девушка сделала шаг к Илье и взяла его за руку.
Они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Потом, опомнившись, отступили назад.
Илья опрометчиво опустил взгляд на платье Фреи и застыл. Он расширившимися глазами уставился на ее грудь под зелеными волнами и не мог отвести взгляд. Я двинул его локтем в бок.
Илья закрыл глаза.
– Извини… Я боюсь на тебя смотреть. Мне… надо сдавать костюм…
И он убежал по коридору в сторону гримерной.
Фрея проводила Илью взглядом:
– Если бы мое сердце было свободно, то я влюбилась бы мгновенно и навсегда…
Это прозвучало по-взрослому грустно. Она положила ладонь на мою мерцающую метку:
– Береги его… Чего бы это не стоило.
Фрея тоже повернулась и смотрела на сцену в глубине зала. Оживилась и показала рукой.
– А это мой брат…
Я увидел на сцене парня в белом пиджаке конферансье. И только сейчас вспомнил, почему они с девушкой казались знакомыми. Это были мальчик и девочка с фотографии в кабинете Принца. Только уже повзрослевшие.
Треугольники пальцев вместо сердец…
Грег и Фрея.
В этот момент на сцене появился Илья, он успел переодеться.
Илья держал в руках гитару и, сидя на стульчике у колонок, настраивал струны.
Я понял, что он задумал и улыбался.
– Что он делает? – спросила Фрея.
– Перестраивает на полтона ниже. В ми-бемоль… Есть у него такой бзик.
– Странно… Что с обычным строем не так?
– У абуминога абсолютный слух, – пошутил я. – Это его наказание…
Фрея смотрела непонимающе.
– Он не может… – пояснил я. – Ему нужно, чтобы звучало, как он помнит. Как слышит в голове.
Илья перестроил гитару, подключился и встал у края сцены. Лучи прожекторов сошлись над его головой.
Грег поднял микрофон и проговорил:
– Мы давно не наслаждались реликтовой музыкой древних цивилизаций. Наш гость с Земли приготовил сюрприз… Встречайте!
Илья ждал.
Конферансье объявил:
– Арпеджио. Си бемоль минор.
Прожекторы изменили цвет.
Илья начал играть медленное вступление с диссонансного перебора струн, в два такта развернул его в гармоническое. Сделал переход, и я понял, что это фрагменты мозаики: мелодии, ритма и баса сплетенные в аккомпанемент.
И узнал композицию: Илья играл «Единственного».
– О, боги… – выдохнула Фрея. – Как красиво…
Он исполнил несколько тактов и записал цикл, нажав ногой педаль. На полу загорелся голубой прямоугольник. Перебор продолжил звучать сначала, а Илья уже вплетал в него звенящую мелодию. Он снова нажал педаль, загорелся второй прямоугольник. Перебор и мелодия продолжили вместе. Илья записал бас и стал накладывать новую партию.
Через минуту звучал целый ансамбль.
Публика постепенно собиралась у сцены, подходя со всех сторон.
Это было любимым развлечением Ильи на Земле. Он мог играть так часами, перебирая в медитации струны.
Вскоре у его ног мигало несколько прямоугольников. Какие-то из них он останавливал, а потом запускал снова. Какие-то стирал.
На каждой новой композиции прожектора меняли схему освещения и окраску.
Это было попурри. Мелодия сменяла мелодию. Одна тема переходила плавно в другую.
Грег в пиджаке конферансье стоял с Принцем у кулис, и они о чем-то переговаривались, глядя на Илью.
Фрея отвела от сцены взгляд:
– Почему такое название?
– Си-бемоль минор? – спросил я. – Не знаю… Он не говорил.
Илья последовательно исполнял фрагменты рок-баллад двадцатого века, выдерживая их в одном стиле, словно играл одно большое произведение.
