Как только они вышли из калитки Биванов, Джереми пробормотал:
– Никогда не угадаешь, что он хотел мне показать.
Джеральдина с трудом сдерживала смех:
– Неужели вибратор?
– Именно. И огромную кровать. И намекал на игру, в которую мы могли бы вместе сыграть. Кажется, я догадываюсь, кто оказался бы призом.
– Это лишний раз показывает, что происходит за закрытой дверью.
– Я бы предпочел этого не знать. Хочешь прогуляться? Эддингс так поздно уже не придет. А если и придет, то пусть помучается для разнообразия. Я хочу тебе кое-что прочитать.
Они часто читали друг другу по вечерам. Она не осознавала, какое напряжение у нее вызвал визит к Биванам, пока не ступила на вересковую пустошь над городом. Холодный ветер налетел на нее из темноты. Более высокие склоны начали обретать очертания на фоне черного неба – обретать очертания, потому что в поле зрения появилось что-то еще, ненадежный белый выступ над хребтом, за которым находилась пещера. Она пыталась сохранить самообладание, хотя белый ободок казался слишком большим, а его очертания дрожали. Конечно, это была всего лишь луна, которая казалась больше из-за тумана. Она держала Джереми за руку и стояла на месте, пока дымка не рассеялась, и на ясном небе появилась луна. Вот как сильно Биваны действовали ей на нервы: даже неполная луна над пещерой стала причиной необъяснимой тревоги.
– Еще один звонок, – пообещала Хейзел родителям, листая лежавшую у нее на коленях телефонную книгу в поисках имени, которое она еще не отметила. Она набрала номер и произнесла официальным тоном: – Мистер Флетчер? Меня зовут Хейзел Эддингс, и я звоню вам от имени «Пикс Секьюрити». Вы уверены, что в ваш дом никогда не заберется грабитель?
– А вот и Бенедикт, – резко сказала ее мать, Вера, но слишком поздно, чтобы прервать звонок.
Муж Хейзел просунул свое лицо с заостренным подбородком в дверь комнаты:
– Не буду тебе мешать, – крикнул он, пытаясь поправить манжеты и галстук-бабочку одновременно.
– У тебя точно не получится, – упрекнула его Вера. – Давай я помогу.
Она пошла за ним в прихожую, поэтому только Крейг увидел, как Хейзел с оскорбленным видом отвернулась от телефона.
– Совсем необязательно употреблять такие выражения, – пробормотала она и уронила трубку на рычаг, словно ей стало противно держать ее в руке.
– Что он сказал, золотце? – спросил Крейг. От уязвимости дочери у него сжималось сердце, как пятнадцать лет назад, когда она впервые надела вечернее платье. Но она моргнула и улыбнулась, словно ничего не произошло.
– Все в порядке, папочка, – сказала она и вышла в прихожую.
В таком платье она еще больше походила на свою мать. Черные волосы, убранные в высокую прическу над длинной белой шеей, подчеркивали ее карие глаза и тонкие кости, как у Веры. Крейг взял Веру под руку, и почувствовал, что она слышала окончание телефонного разговора, но решил, что лучше сейчас ничего не комментировать. Бенедикт открыл входную дверь и подождал, пока все не выйдут, чтобы включить сигнализацию.
– Возможно, мне придется уйти по делам после ужина, – сказал он. – Если хочешь, Крейг, можешь пойти со мной.
Эддингсы жили на вересковой пустоши, недалеко от Мунвелла, в коттедже с голубыми ставнями и побеленными стенами. Первые несколько сотен ярдов по направлению к городу не были освещены, и Крейг крепко держал Веру за руку. Он поскользнулся на листе, прилипшем к дороге под дождем, и почувствовал, что его заносит в темноту.
