Мел и Урсула сели на угловой диван, и Мел прочитал выражение лица Крейга, когда тот отвел взгляд от картины.
– Неужели в вас нет ничего духовного? – спросил он.
– Можете включить меня в категорию тех, кто не знает, существует ли Бог или нет, если вам так удобней.
– Христос не терпит нейтралитета. Любой, кто не с Ним, – против Него. – Он вытянул вперед руки, словно показывал Крейгу что-то огромное, но невесомое. – Разве вы не чувствуете в своем сердце пустоты, которую следует заполнить верой?
– Пустота меня устраивает.
Мел повернулся к Вере.
– Хейзел сказала, что вы были верующей. Мы, верующие, обязаны наставлять других на путь истинный.
– Я верю в пари Паскаля.
– Простите?
– Паскаль – философ, утверждавший, что так как существование Бога невозможно доказать, то целесообразно держать пари о том, что он все-таки существует. Если его нет, то вы ничего не потеряете, но если он есть, то получите, что получите.
– Это софистика, которая прикидывается верой. Только позволив Господу управлять вашей жизнью, можно верить в него по-настоящему.
– Думаю, мы уже стары для этого, – сказал Крейг. – Нам не хочется, чтобы кто-то постоянно указывал нам, что делать.
Бенедикт принес поднос с кофейными кружками.
– Кто-то может подумать, что именно это вы и делаете по отношению к нам.
– Что ты имеешь в виду, Бенедикт? – внезапно Крейгу захотелось покончить с этой неизбежной конфронтацией. – Если хочешь что-то сказать, не стесняйся. Чем мы тебе насолили?
Бенедикт осторожно поставил поднос на стол, рядом с пачкой религиозных брошюр.
– Простите. Спасибо, – сказал он, передавая кружки с кофе, а потом посмотрел на Крейга. – Думаю, вам следует смириться с тем, что Хейзел уже взрослая. И еще мне кажется, вы пытаетесь учить меня, как вести бизнес.
– Если бы мы с Верой собирались одолжить вам деньги, то нам действительно пришлось бы учить тебя, как вести бизнес.
– Я готов выслушать ваши предложения.
– Я сказал «если бы», Бенедикт. Если бы мы собирались одолжить вам деньги.
Хейзел крепко обхватила горячую кружку обеими руками, поморщилась и поставила ее на каминную полку.
– Вы этого не сделаете? – спросила она дрожащим голосом.
– Мы не уверены, будут ли у нас свободные средства, – ответила Вера. – И не знаем, где в итоге поселимся. Но точно не в Мунвелле, если события продолжат развиваться в том же направлении.
– В каком направлении? – спросил Бенедикт. – Годвин хочет создать на земле место, свободное от преступности, греха и порока. И он выбрал наш город, потому что мы отрезаны от внешнего мира. Даже вы должны понимать, что это благое дело.
– Даже кто? – Крейг чувствовал, как у него в груди поднимается гнев. – Даже такие грешники, как мы? Может, теперь ты согласишься, что нам здесь не рады.
– Ох, папочка, ты же знаешь, что мы всегда рады вам обоим, – взмолилась Хейзел, но Бенедикт перебил ее:
– Вы так и не сказали, что́ вам не нравится в моем подходе к бизнесу.
– Ты вряд ли захочешь это услышать. Но я скажу, что нам совершенно не нравится то, как ты используешь Хейзел для привлечения клиентов. Мы слышали, какие оскорбления ей приходится выслушивать, и это неудивительно, учитывая, что ты заставляешь ее играть на людских страхах для продажи твоих проклятых сигнализаций.
– Я не против, папочка, правда не против. Мой долг помогать мужу.
– О, ради бога, Хейзел, когда ты превратилась в такую святошу? – воскликнул Крейг и крепко сжал зубы, словно пытался ими перекусить только что сказанные слова. – Прости, я не хотел. Наверное, слишком много выпил.
