– Полицейские удивятся, что вы их вызвали из-за того, что кто-то решил купить у вас книги. Вот пятьдесят фунтов для начала, и, если мы выйдем за пределы этой суммы, скажите.
Он швырнул купюры на стол с детской литературой и ринулся на поиски. Вскоре в руках у его помощников было по несколько книг: Генри Миллер, Уильям Берроуз, фон Дэникен, «Радость секса», «Пособие по колдовству», «Жизнь на Земле», «Детская книга английского фольклора»…
– Вы набрали почти на двести фунтов, – сказал Джереми, и последователи Манна с отвращением смотрели на владельца магазина, пока Манн с ним расплачивался.
Проповедник взял в руки стопку книг и вывел своих помощников на улицу. Как только они швырнули книги в канаву рядом с магазином, он вылил на них жидкость для зажигалок и поджег. Книги шумно вспыхнули. Еще несколько человек вышли из домов.
– Мне вызвать пожарных? – спросила пожилая женщина.
– Мы сжигаем отбросы из книжного магазина, – объяснила ей Джун. – Представляете, они заставили Манна заплатить за каждую книгу. А эти деньги можно было бы потратить на Господа.
– Вам стоит понять, что книги, которые продаются, такие, как вы только что купили, стоят того, чтобы их снова заказать, – крикнул Джереми и отвернулся, коря себя за то, что поддался на провокацию.
Джеральдина наблюдала за происходящим, пока огонь не догорел и Манн со своими помощниками не ушел, оставив после себя кучу пепла.
– Вот оно, – пробормотал Джереми, – истинное лицо нашего городка.
– На самом деле наши соседи не такие. Не удивлюсь, если они извинятся перед нами, как только Манн уедет, если не раньше.
– У тебя больше веры в них, чем у меня. Сознание жителей маленьких городков стремится ограничить окружающий мир до пределов своего понимания. Те, кто не вписываются, поступают в университеты или просто уезжают подальше.
– Я знаю, что ты чувствуешь, Джерри, но…
– Сомневаюсь. В последнее время тебя не очень заботит наш магазин. – Его злость заставила поменять тему разговора. – Боже, этот американец говорит о зле, но самое большое зло – это когда люди пытаются подавить неприятные мысли, словно они исчезнут, если их скрыть.
– Ты же знаешь, мне все еще дорог наш магазин. – Она понимала, что муж намекал на ее задумчивость, но была не готова рассказать о Джонатане. До конца дня она нервничала при звуке шагов на улице, опасаясь, что святоши снова решили посетить их лавку, чтобы разгромить ее или извиниться. Но до закрытия магазина никто так и не пришел.
Вечером, когда совсем стемнело, они с Джереми вышли на прогулку. Ей не хотелось встречаться ни с кем из соседей. Лоснящийся пепел шелестел в канаве. У нее было ощущение, что никто из горожан больше не пустит их на порог. На Хай-Стрит не было никого, кроме отца О’Коннелла, который помахал им и спросил:
– Можно мне пройтись с вами?
– Боже, только не очередная проповедь, – тихо пробормотал Джереми.
– Я как раз шел к вам. Я только что узнал, что стряслось в вашем магазине. Жаль, что меня там не было.
– Вы бы помогли, правда?
– Надеюсь, я заставил бы их задуматься. В воскресенье я подниму этот вопрос, если кто-то придет на мою проповедь. Может, остались еще те, кому церковь ближе, чем это шоу на пустошах.
– Я ошибался на ваш счет, – признался Джереми. – Решил, что вы бы с удовольствием помогли Манну.
– Избави Бог, особенно после того, как он пришел ко мне и заявил, что мне следует проповедовать так же, как он. Мне нет дела до его гомогенизированной религии, о чем я ему и сообщил. Идея о том, что в вере нет места для свободы совести, недалека от нетерпимости, в результате которой начинают жечь книги.
