Временная беспомощность почему-то напомнила о годах, когда я ещё малышом донимал своих нянек Сивву и Кальву тем, что неустанно стремился сбежать от них в сад, разбитый за домом. Когда я подрос, Каори перестала ходить на работы в поля, и потребность в молодых «надсмотрщицах» отпала. И потом, очень скоро Сивва вышла замуж и родила ребенка, а Кальва решила уплыть на остров Туллу, где её знаниям травницы и повитухи были очень рады. Вспомнив о былых своих шалостях, я попытался «сбежать» с пропахшей потом и болезнью кровати, но Каори, предвидев моё намерение, как это получалось у неё и шестью годами ранее, уговорила меня не подниматься ещё некоторое время, чтобы как следует восстановить силы.
Снаружи хлестал проливной дождь, подгоняемый резкими порывами ветра. Утро, охваченное серыми тонами и редкими вспышками молний, только нарождалось, когда Сэдэ вдруг вошёл в мою комнату. Я не спал уже час или около того, стараясь успокоить тревожные мысли, роившиеся в голове, словно дикие осы. Телом я был здоров, но в душе моей поднимался шторм неопределённости, куда более яростный, чем гнев стихии, ревевшей за окном. Старейшина подал мне кружку свежего молока и аккуратно присел у моих ног.
– Выпей, это придаст тебе сил, – заботливо прошептал Сэдэ, видимо, стараясь не разбудить мирно спавшую в соседней комнате Каори.
Я с удовольствием принялся за содержимое изящно вырезанного деревянного сосуда, незамысловатый орнамент которого отражал историю племени Нао. Подобных вещиц, иногда носивших сакральное значение, у главы поселения было в избытке. Сколько себя помню, всегда любил рассматривать чашки, ложки и вазы, которые в знак благодарности за мудрое правление местные жители приносили в дар Сэдэ. Покончив с угощением, я немного помолчал, но, не выдержав долгой паузы, спросил:
– Что такое Пепельное Сердце?
– Это сердце Агды. – Ответ старика прозвучал стремительно и коротко. – Думаю, куда больше тебя интересует, как ты смог услышать зов вулкана, верно, парень?
Казалось, чёрные глаза Сэдэ видят меня насквозь. Смущённый такой проницательностью старейшины, я молча кивнул. На мгновение бесновавшийся ветер затих, но затем вспоротое грозой небо обрушилось громом и ливнями на людские дома с новой силой.
– Знаешь, Уэн, можно было бы рассказать тебе обо всём языком мудрецов Ао, с которыми я прожил полтора года в мои юные годы, отправившись к ним сразу после обряда посвящения. Однако тебя воспитала Каори, моя возлюбленная жена, и потому я буду говорить с тобой словами величайшей сказительницы архипелага.
Сэдэ бросил на меня испытующий взгляд, улыбнулся и спокойно продолжил полушёпотом:
– Наш мир обладает живой душой, и зовём мы её Уручи. Огненное сердце Уручи спрятано очень глубоко, глубже морского дна, дальше сумеречных вод, там, где заканчивается власть Энэки и начинается царство Инанны. Помнишь ли ты последнее деяние богини перед тем, как она покинула спасённых анталанти?
– Конечно, помню! – выпалил я, едва дослушав вопрос старейшины. – Она спела людям их священные песни, обладавшие даром исцеления.
– Да-да-да, – задумчиво протянул Сэдэ. – После великая Мать подарила свой голос Уручи, но об этом знают немногие люди, и теперь ты один из них, парень. Жители Антарктиды не верят в наши легенды и не следуют нашим традициям, а потому им невдомёк, что такое голос богини и куда он исчез. Но кто писал сказки, Уэн? Чья мудрость струится благословением Энэки через послания предков?
