Сэдэ ушёл, оставив вопросов не меньше, чем ответов, но отчего-то мне стало спокойнее. Близился Ситтар – светлое, волшебное время песен, танцев и легенд. Мысли об этом прогнали страхи, слова старейшины о возможной войне забылись, видимо, потому что я не совсем понимал, что это такое. Появление Глаттиса тоже всегда было радостным событием, поэтому сердце моё наполнилось трепетным ожиданием чуда, вытеснившим тревогу. А за окошком, как будто вторя моим чувствам, перестал лить дождь, и комната озарилась на миг золотисто-алым сиянием рассвета.
С приходом сухой осени небо налилось прохладной синевой, словно бы впитавшей в себя жизненные соки пожухшей травы. Клёны сыпали багряной листвой, долина ручьёв, наконец, затихла, спрятав свои воды в медленно остывавшей земле. Игривые рсулуны11 сбивались в стаи над береговой линией, готовясь к долгому перелёту на большую сушу. Морская волна окрасилась песчаным цветом, и с юга подули последние тёплые ветры. Одинокий пик Агды, прихваченный серебристой дымкой, словно таял в густом воздухе, сливаясь с молочно-серыми облаками. Ночь набирала силу так же стремительно, как терял её день. Поздний урожай был собран, а люди Нао суетливо перемещались по деревне в заботах о скором празднике священных огней.
Наконец наступил первый день Ситтар. Хотя основное действо происходит в ночное время, хлопоты по заключительным приготовлениям не заставляли себя ждать. В этот раз я сам собрал походную сумку, приготовил завтрак и вымыл полы, потому что Каори и Сэдэ ещё не проснулись, да и я считал себя уже достаточно взрослым, чтобы самостоятельно вести некоторые домашние дела. Мати нуждалась в долгом сне, ведь обряды первой церемониальной ночи по обычаю отводит старшая сказительница деревни. Выйдя за порог, сначала я зашёл в Дом луны, оставив у алтаря подношение духам предков, а затем направился на Песенную площадь, где на моё удивление никого не оказалось, хотя на птицеферме уже вовсю горланили петухи. Усевшись у одной из белых колонн, окаймлявших внутреннее пространство площади, с болезненной грустью я уставился на полянку для игр.
После учёбы и других забот ребятня всегда собиралась в том месте, чтобы поиграть в Ясаш или Граху. Я же, оставаясь поодаль, ревниво наблюдал за тем, как они бегают, дурачатся, веселятся – в общем, делают всё то, что положено детям. Меня никогда не звали принять участие в подобного рода развлечениях, с одной стороны, потому что я был приёмным сыном старейшины, а с другой, потому что все вокруг знали о моей «дурной крови». Так на островах говорят про тех, кто рождается в смешанных семьях, где один из родителей – выходец из Первого мира.
Курчавые волосы – ещё полбеды, а вот синие глаза – уже настоящая катастрофа. Нао’нар верят, что в синеве таких глаз обитает частица мистической воли Энэки. Если долго не отводить взгляда от человека, избранного повелителем вод, твоя душа может навсегда сгинуть в морской пучине. Всего лишь суеверие, и многие взрослые прекрасно это понимали, но даже они неохотно вели со мной беседу, что уж говорить про моих сверстников. Ребята постарше просто избегали встреч со мной, а местная детвора вечно подшучивала и поддразнивала: «Дурная кровь! Сын Энэки идёт! В глаза не смотри, а то проклянёт!» После и они бросались врассыпную, а я снова оставался один. Ну, хотя бы камнями не закидывали, уже большое им за то спасибо.
