Голос Уручи. Повесть - страница 8

Нервно фыркнув, словно одичавший пес, я постарался отогнать хмурые мысли. Нет, в такой торжественный день нельзя было грустить! Широко расправив плечи и наполнив лёгкие утренним воздухом, я потихоньку запел гимн солнцу, которому меня обучила когда-то Каори. Подобно нараставшему дневному свету, слова мои становились всё громче и громче, пока эхом не разнеслись по всей деревне. И вот уже кто-то сонливо начал подпевать мне из окошка одного из домов, что у гончарной мастерской, а дальше к нам присоединились голоса из хижин за рыночной площадью. Большая честь – пробуждать спящих, возвращая их души в неподвижные тела, освобождая соплеменников от чар «временного забвения», которое иначе зовётся «апак’аний»12. Только в такие минуты я ощущал связь с людьми Нао, наше пение сливалось в единый поток, мы вместе произносили священные слова, повинуясь общему мотиву.

Когда у столпов показался чей-то лениво покачивающийся силуэт, я сомкнул уста и с чувством выполненного долга закинул на плечо сумку. Очень скоро жители должны были собраться на Песенной площади, чтобы восславить начало нового дня. Не желая быть замеченным, я быстро миновал Пруд радужной рыбы, затем Кольцо совета и растворился в тени яблоневых садов. Путь к хижине целителей неблизкий, а успеть нужно было до полудня, чтобы встретиться с травницей Кхетой, заготовившей для жертвенных подношений пламени пряные травы и коренья.

Кхета выбрала Путь отшельницы, покинув Нао после смерти мужа. Дети, конечно, старались навещать одинокую старушку, даже приводили к ней внуков, но душа её уже очень давно принадлежала лесу и тому ветхому домику на светлой опушке, где Кхета выращивала лекарственные растения, необходимые для припарок, мазей и всяческих настоек.

Миновав кукурузные поля, когда я уже почти добрался до пастбищ, на меня вдруг нахлынуло знакомое ощущение, с которым в прошлый раз я столкнулся у южного подножия вулкана. Было немного страшно, мне отнюдь не хотелось упасть без сознания и проваляться затем в кровати двое суток в ужасном оцепенении. Тогда, правда, я спал у горячих источников, теперь же мой дух был свободен от апак’аний. На что это похоже? Пожалуй, свои переживания сравнить я могу с медленно подкрадывающимся ударом волны. Да, если представить, что ты стоишь на берегу, повернувшись к морю спиной, и вдруг чувствуешь, что из-под твоих ног уходит вода, ты увязаешь в песке по колени, а позади уже ревёт огромная волна, поднявшая камни, водоросли, осколки рифа, и готовая обрушить всё это «богатство» на твою несчастную голову, вот тогда можно приблизительно понять моё состояние, отзывавшееся странной пульсацией в теле.

Было непросто сохранять спокойствие, но когда то наваждение исчезло, я ощутил неописуемую лёгкость в голове, руках и ногах. Мне казалось, что ветер вот-вот оторвёт меня от земли и унесёт высоко к облакам или даже выше. Глаза мои были закрыты, но отчего-то мне всё виделось со стороны, нет – откуда-то сверху. Уста мои вытянулись и затвердели, а в горле зародилось желание издать ликующую волну пронзительного звука. А затем всё пропало, исчезло, стихло, и в этой неестественной тишине я сумел различить птичий клёкот. Облегчённо выдохнув, я поднял глаза к небу, где в тёплых воздушных потоках парил белогрудый коршун.

Сэдэ сказал бы, что меня настиг дар Энэки, а значит, я должен был обратиться к божеству через мысленную связь с посланцем небес, задав какой-нибудь вопрос. Но я этого не сделал, мне только хотелось продолжить своё путешествие и поспеть к жилищу Кхеты вовремя. Отдышавшись, я поблагодарил коршуна и поспешил к уже видневшейся за пастбищем окраине леса.