– Да! – обиженно воскликнула Джен. – Я не спутаю наш гипноз, гипноз под заклятием и это… эту штуку!
– Так что же это за штука? – спросил комиссар. Лонгсдейл задумался надолго и наконец медленно произнес:
– Сильнейшее магическое воздействие на разум. Ни заклятий, ни чар, ни колдовства – только воля, усиленная тысячекратно.
– Чем?
– Не знаю, – вздохнул консультант. – Я не знаю, что может настолько усилить волю человека, чтобы он мог так подавлять других.
Бреннон обдумал его слова. Кое-что осталось непонятным.
– Почему вы так уверены, что это не колдун и не ведьма?
– О, я же говорил… – нетерпеливо начала Джен, но смолкла по знаку Лонгсдейла.
– Вы не совсем отдаете себе отчет в том, насколько сильно колдун или ведьма отличаются от человека, – мягко сказал он.
– Ну, на вид не особо, – хмыкнул Натан.
– Внешность обманчива.
– Да вы что! – Бреннон скосил глаза на девушку. Когда-то она прямо перед ним превратилась в факел; может, это и есть ее настоящий облик?
– Кровь и магия в их жилах неразделимы, – продолжал Лонгсдейл. – Колдуют так же свободно, как дышат, и оставляют не след заклятия, а свой запах. Люди его не чуют, но ведьмы и колдуны легко различают сородичей по этому запаху.
– Так что же, они совсем не пользуются заклятиями?
– Отчего же? Пользуются, но когда нужно что-то совсем уж конкретное. Иногда заклятиями помогает себе молодняк, еще не освоивший тонкости применения своих сил. – Лонгсдейл пристально посмотрел на Джен. Девчонка нахально фыркнула и скрестила руки на груди с гордым, независимым видом.
– Ну так разве это не наш случай? – поразмыслив, спросил Натан. – Кто-то подчиняет себе людей без всяких там заклинаний. Разве из этого не следует, что этот кто-то – колдун?
– Нет.
– Да почему же?!
– Человеку для чародейства нужны костыли, – терпеливо принялся объяснять Лонгсдейл, – в виде заклинаний. Именно заклятие и оставляет тот отпечаток, по которому я узнаю другого чародея. Потому что в нем остается след его личности, ведь для того, чтобы заклятие подействовало, в него нужно вложить силу желания, воображение и волю. Сейчас, когда я осматривал и юношу, и девушку, я не нашел отпечатка конкретного заклятия – я вижу лишь след, оставленный человеком, воля которого вдруг стала сильнее в тысячи раз. Словно ему достаточно сформулировать желание, а сила его воли внушит его любому человеку.
– Может это быть получеловек-полуколдун?
– Нет, – резко возразила Джен. – Мы не люди, ваши человеческие самки не могут понести от колдуна, а самцы не оплодотворят ведьму.
Комиссар чуть не поперхнулся. Очевидно, девушку оскорбляло само предположение. Но почему?!
– Почему это? Разве наши мужчины и женщины не могут вызывать у вас, – Бреннон ехидно подчеркнул слово, – желания?
– Могут. Желание – да, дети – нет.
– Разве никто не пытался обойти эту глупость? Ну, влюбился какой-нибудь колдун…
– Они не могут влюбиться, – сказал Лонгсдейл. – У них нет души.
– И что? – ошарашенно спросил Бреннон. – Как это мешает произведению на свет потомства?
– Это – не мешает, – ответила ведьма. – Мешает то, что мы существа разной природы.
– Но… – Комиссар задумался. Так, значит, все эти байки о полукровках – просто байки? Женщина не может родить ребенка от «духа из холма»? Или только от колдуна?
– Видите ли, наследственные цепочки… – начал было Лонгсдейл, но Бреннон перебил его:
– А при чем тут душа? Она существует, что ли? Откуда мне знать, я вот не чувствую, что она у меня есть.
