«Заткнись», – мысленно сказал я сам себе и сделал последнюю затяжку. Докурив, я выбросил бычок на улицу и рухнул в кресло.
В дверь постучали – робко, осторожно.
– Да? – чуть ли не из последних сил выдохнул я.
Скрипнула дверь.
– Михаил Николаевич? – голос Семёна был тихим и задумчивым.
– Что-то случилось? – я внутренне напрягся, собираясь с силами.
Он тихо прошёл внутрь и, не спрашивая ничего, сел рядом со мной на пустующую кушетку. На долю секунды мне вдруг совершенно иррационально захотелось, чтоб он сказал, что операция не удалась, аппарат не справился, оба погибли…
Но этого не произошло.
– Нет, всё в норме. Все показатели ровные. Дайте ваш рабочий планшет, пожалуйста.
Я протянул руку к столу, благо он был совсем рядом, и передал Семёну рабочий планшет – тот, на котором смотрел истории болезни Верного. И Головы…
Семён несколько раз ткнул в экран, после чего протянул мне планшет обратно.
– Вот, держите. Тут можно смотреть, что и как происходит с пациентом в реанимации. Аппарат отчитывается о работе на сервер производителя и может транслировать данные почти на любое устройство. Тут все процессы отображены, а также таймер есть с обратным отсчётом.
Я посмотрел на экран. Теперь там был такой же интерфейс, как и на большом мониторе в операционной. Внизу действительно бежала строка обратного отсчёта – совсем как на бомбе в каком-нибудь боевике. Интересно, когда время выйдет, опять будет этот мерзкий микроволновочный звук?
Жить подано, просим к столу.
Вообще, весь интерфейс был слишком уж ярким и каким-то ненастоящим – как будто его рисовали для компьютерной игры, ей-Богу. Ну китайцы же!
– Михаил Николаевич? – снова нарушил тишину кабинета Семён.
– Да? – я закрыл глаза и постарался максимально растечься по рабочему креслу.
– Мы же всё правильно сделали?
– Ну, судя по тому, что нам показывает эта программа, да. Пациент жив, скоро вернётся к нормальной жизнедеятельности. «Голова вернётся к нормальный функционирование…» – полезли в голову строчки из дурацкого мануала, который я не удосужился нормально изучить, и я отогнал их, как назойливую муху.
– Я не об этом… – задумчиво проговорил Семён. – Я о том… Как вы думаете, мы вообще имели право это делать?
Я открыл глаза. Дремать расхотелось, хотя ещё пять минут назад веки слипались помимо моей воли.
– Мы не только имели, – сказал я, стараясь звучать как можно уверенней, – я тебе больше скажу… Мы должны были, Сёма, это ведь наша работа – спасать людей. И если бы мы её не выполнили…
– Да я понимаю… Я же не об этом! – вдруг перебил меня Семён. Его взгляд был устремлён вдаль, далеко, сквозь стену больницы, сквозь тайгу, сопки и знаменитую кавалеровскую скалу – куда-то туда, где Япония и буянит Тихий океан… Или даже ещё дальше.
– Мы же с вами, Михаил Николаевич, не человека спасли… – его взгляд наконец вернулся откуда-то издалека, и теперь он внимательно смотрел на меня. – Мы другого человека сделали. Понимаете?
От этих слов мне опять стало не по себе. Я не нашёлся, что ответить, поэтому просто промолчал.
– Вот я и спрашиваю… – его взгляд снова стал каким-то стеклянным. – На это мы имели право?
Я задумался. А ведь и правда, положа руку на сердце, мы же по-прежнему не так много знаем о человеке. Да, мы довольно хорошо разобрались с тем, как чинить наши мясокостные каркасы, но ведь – что такое вообще человек, откуда он, зачем и куда вообще движется, нам так никто до сих пор и не сказал.
