Санитар с сомнением покачал головой.
– Глюкозы? У нас у самих ее почти нет.
– Мне для товарища.
– Одну коробочку, не больше, – вздохнул санитар. – Пришлю с посыльным.
Вундерлих похлопал Франца по плечу.
Кремер сидел над сводкой для утренней поверки, когда вошел Гефель. Опустившись на табурет, он закурил. Кремер быстро взглянул на него.
Гефель молча курил.
– Сошло благополучно?
– Один там, в колонне, нес мешок за спиной, наверно, и был тот самый поляк? – спросил Кремер, продолжая писать.
Гефелю достаточно было кивнуть, и Кремер был бы удовлетворен. Но Гефель не откликнулся и упорно глядел в пол. Кремер удивился.
– В чем дело?
Гефель раздавил каблуком окурок.
– Должен тебе кое-что сказать…
Кремер отложил карандаш.
– Ты что, не отдал ребенка?
Гефель посмотрел ему в лицо.
– Нет.
Наступило молчание.
– Послушай!..
Кремер вскочил, подбежал к двери и открыл ее. Он по привычке хотел проверить, нет ли посторонних. В канцелярии было пусто. Кремер закрыл дверь и прислонился к ней спиной словно в поисках опоры. Засунув руки в карманы и сжав губы, он смотрел перед собой. Гефель ожидал бурной вспышки и намеревался изо всех сил защищаться.
Но Кремер сохранял странное спокойствие, и прошло немало времени, прежде чем он заговорил.
– Ты не выполнил указания!
– И да и нет! – Под пристальным взглядом Кремера Гефель растерялся. – Да, увы, Вальтер.
Кремер ждал, что Гефель продолжит, но тот молчал.
– Ну? – спросил наконец Кремер.
Гефель перевел дух.
– Случилось кое-что…
Запинаясь, он поведал Кремеру, что произошло между ним и Цвайлингом. Гефель полагал, что это будет и объяснением, и оправданием.
Кремер дал ему договорить. На скулах старосты заходили желваки, он долго молчал даже после того, как Гефель окончил свой рассказ. Его лицо посуровело, зрачки сузились. Наконец хриплым голосом он проговорил:
– Сам-то ты веришь этому?
К Гефелю уже вернулась прежняя уверенность, и он сердито ответил:
– Я тебе не вру.
Кремер оттолкнулся от двери, прошелся несколько раз по комнате и сказал, обращаясь скорее к самому себе:
– Конечно, мне ты не врешь, но… – Он остановился перед Гефелем. – Но, может быть, ты врешь себе?
Гефель недовольно пожал плечами, тогда Кремера прорвало, и он почти перешел на крик:
– Ты связался с негодяем! Цвайлинг самый настоящий негодяй! Он только и ждет, чтобы мы прикрыли его с тыла!
Гефель, решив принять вызов, горячо возразил:
– Зато теперь он у нас в руках!
Кремер саркастически рассмеялся.
– У нас в руках? Андре, дружище, сколько времени ты в лагере? Всего полгода, не так ли? – Он повертел большим пальцем. – Тыл он сумеет прикрыть и своими дружками. Так или этак, смотря, куда ветер подует. Стоит им отбросить американцев километров на пять, как наш Цвайлинг опять петухом заходит. Вот тогда он прижмет тебя к ногтю, да и мальчонку тоже. Ах, Андре, что ты натворил!
Гефель поднял руки. Казалось, он хочет заткнуть уши.
– От того, что ты сказал, мне еще труднее.
– А от того, что ты сделал, еще труднее нам! – парировал Кремер холодно.
Гефель простонал:
– Не мог же я ребенка…
– Ты должен был вернуть ребенка тому, кто взял на себя заботу о нем. Вот что тебе было приказано. Но ты сделал по-своему. Ты нарушил дисциплину!
– Если мы выйдем отсюда живыми, я отвечу перед партией, на этот счет можешь быть спокоен, – возразил Гефель.
Кремер твердо посмотрел ему в глаза.
– Партия здесь!
Гефель хотел было резко возразить, но сдержался.
