Гончаров без глянца - страница 14

Федор Андреевич Кудринский,со слов Александры Яковлевны Колодкиной:

Он в это время (в 1866. – Сост.) много курил. <…>

Однажды, придя в мою комнату, – говорит Александра Яковлевна, – писатель спросил позволения покурить и удивился, что у меня пепельницы нет.

– Я сама не курю, и никто из курящих в мою комнату не допускается, – ответила я шутливо, – но для вас могу сделать исключение…

Писатель поблагодарил за внимание и, придя в следующий раз, принес и оставил у меня на столе небольшую, правильной формы, отшлифованную перламутровую пепельницу. Эту пепельницу он привез из своего путешествия. Другую пепельницу, в виде краба, он подарил моей сестре.

Александр Николаевич Гончаров:

Дома (в Петербурге. – Сост.) стола он не держал, а ходил обедать в Hôtel de France.

Алексей Петрович Плетнев:

Третья моя встреча с Гончаровым была случайная, в ресторане гостиницы «Франция» в Петербурге, куда Гончаров ходил обедать в течение нескольких лет подряд. Он сидел на диване перед накрытым столом, углубившись в чтение газеты.

Александр Николаевич Гончаров:

После обеда он обыкновенно очень много ходил (не менее пятнадцати верст в день) и возвращался домой к десяти часам, где его ждал чай.

Николай Иванович Барсов:

Гулять любил он преимущественно в местах малолюдных, – чаще всего его можно было встречать вечером на Дворцовой и Гагаринской набережной или по Фонтанке.

Сигизмунд Феликсович Либрович:

Кто бывал в конце семидесятых годов по вечерам в петербургском Летнем саду, тому нетрудно было заметить двух пожилых уже мужчин, которые с замечательною аккуратностью являлись ежедневно под вечер, почти одновременно, в сад и в оживленной беседе проводили время до десяти-одиннадцати часов.

В саду в то время существовал, закрытый впоследствии, «знаменитый» в своем роде ресторан Балашева, и вся публика толпилась обыкновенно перед беседкою, в которой играл оркестр музыки, и поблизости. Все же другие, особенно более отдаленные, аллеи сада почти совершенно пустовали.

В одной из таких пустующих аллей имели обыкновение гулять два названные выше господина: один – роста ниже среднего, старичок, другой – мужчина еще не особенно старый, высокий и весьма представительный.

Между этими двумя «отшельниками» Летнего сада, как их называли тогда некоторые из завсегдатаев его, был резкий контраст во внешности. Высокий господин, с гордо поднятою головою, тщательно причесанными большими баками, одетый изящно, даже щегольски, имел вид важного сановника; низенький же старичок, с небрежно расчесанными маленькими седыми баками, опущенною книзу головою, руками, заложенными за спину, в расстегнутом старом, поношенном пальто серого цвета, скорее походил на какого-нибудь мелкого чиновника.

Высокий господин относился, однако, к своему собеседнику с явным уважением, не садился даже раньше на скамью – словом, видимо выказывал ему всяческое предпочтение.

Оба «отшельника», довольно бойко шагая взад и вперед по отдаленной аллее, очевидно, просто даже не замечали, что происходит около них, – так они всегда были увлечены беседой. <…>

Низенький старичок был необычайно скромен. Он почти во всем уступал своему сотоварищу, оговариваясь, что того-то он «не знает», о другом ему «уже трудно судить»…