Белл глубоко вдохнул опьяняющую смесь горелого масла, резины и бензина и почувствовал себя дома. Пахнет, как на автомобильной гонке, только примешивается запах лака, которым летчики промазывают ткань крыльев. На земле множество людей и машин, опять-таки как на автомобильных гонках. Но здесь, в Белмонте, все взгляды устремлены в высокое голубое небо.
Машины поднимались ввысь, парили там, стремительно проносились – свободные, как птицы, но в сотни раз больше. В небе царило разнообразие форм и размеров. Белл видел аэропланы втрое длиннее гоночного автомобиля, с крыльями в сорок футов, и машины поменьше, стройные, как стрекозы.
Шум оглушал, каждый тип мотора издавал своеобразный звук: «хлоп! хлоп!» радиального трехцилиндрового «Анзани», резкий грохот четырехцилиндровых Кертиса и братьев Райт, гладкое урчание восхитительной «Антуанетты-V-8с», которую Белл знал по автогонкам, и энергичное «блям! блям! блям!» французского «Гном-Омега», чьи семь цилиндров вращаются вокруг центральной оси, распространяя запах горелого касторового масла, похожий на запах кипящего свечного воска.
Пройдя напрямик к большой палатке того самого желтого цвета, который он видел на транспаранте на здании «Инквайерера» Уайтвея, Белл увидел Эббота, и они тепло пожали друг другу руки. Арчи Эббот – рыжеволосый, с привлекательными серыми глазами и ослепительной улыбкой – ростом почти не уступал Беллу. Он был гладко выбрит. Тонкие шрамы на высоком аристократическом лбу свидетельствовали об опыте боев на ринге. Они дружили с колледжа; Арчи тогда выступал за Принстон, а Белл, выступавший за Йель, его уложил.
Белл видел, что Арчи с толком использовал проведенное здесь время. Он подружился со всеми участниками и распорядителями. Его детективы – и те, что переоделись механиками, газетными репортерами, продавцами хот-догов и глазированного попкорна, и те, что в шляпах и мешковатых костюмах патрулировали территорию, – были бдительны и отлично знали местность. Но Арчи не смог сказать об отношениях Джозефины с Марко Селером ничего нового, ничего такого, чего уже не знал бы Белл, а это были лишь предположения.
– Они были любовниками?
Арчи пожал плечами.
– Кто знает. У нее затуманиваются глаза, когда она о нем говорит. Но любит она только летающие машины.
– Может, у нее затуманиваются глаза из-за его мастерства механика?
– Но Джозефина сама отличный механик. Может разобрать машину на части и снова собрать, если понадобится. Она мне говорила, что там, куда она полетит, механиков нет.
– С нетерпением жду встречи с ней. Где она?
Арчи показал в небо.
– Там.
Друзья посмотрели на голубое небо, где маневрировали десятки машин.
– Я думал, Уайтвей раскрасит ее желтым.
– Он так и сделал. Желтая, как палатка.
– Я ее не вижу.
– Она не кружит с остальными. Летает сама по себе.
– Давно она улетела?
Арчи посмотрел на часы.
– Час десять минут назад, – сообщил он. Ему явно не хотелось говорить, что молодой женщины, за чьи безопасность и жизнь он отвечает, не видно уже так давно.
Белл спросил:
– Как мы можем охранять ее, если не видим?
– Была бы моя воля, – ответил Арчи, – я бы полетел с ней в ее машине. Но это против правил. Если они берут пассажира, их дисквалифицируют. Они должны лететь одни. Этот Вайнер из бухгалтерии объяснил, что иначе будет несправедливо по отношению к остальным: пассажир может помочь с управлением.
– Надо найти лучший способ следить за ней, – сказал Белл. – Когда начнется гонка, Фросту будет нетрудно подстеречь ее на маршруте.
