Позже в разговоре с Арчи Исаак сказал другу:
– Будь я азартным, я бы поставил на нее.
– Но ты и есть азартный! – напомнил Арчи.
– Это верно.
– Белмонт-парк кишит безработными игроками, которые с радостью избавят тебя от твоих денег. Нью-йоркские реформаторы только что издали закон, запрещающий ставки на бегах лошадей. Гонка «Атлантический – Тихий» для букмекеров – божья благодать.
– И как ставят на Джозефину?
– Один к двадцати.
– К двадцати? Ты шутишь? Да тут можно выиграть целое состояние.
– Букмекеры считают, что она выступает против лучших летчиков Америки. И еще они считают, что нас побьют европейцы, ведь на их счету все рекорды в длительных гонках через страны.
Белл отправился искать букмекера, который принял бы ставку в тысячу долларов на Джозефину. Ему сказали, что лишь один может принять такую большую сумму, и направили его к Джонни Масто, невысокому, широкоплечему, средних лет: Джонни был в клетчатом костюме, и от него пахло дорогим одеколоном; такой одеколон использовали в парикмахерской отеля «Плаза». Старое помещение под трибунами, где раньше принимали ставки, в связи с запретом пари на бегах и скачках превратили в выставочный зал, где демонстрировали двигатели и запасные части самолетов, автомобилей и моторных лодок. Масто таился в глубине, за лесом стальных колонн, которые поддерживали трибуны. У него был сильный бруклинский акцент, какой Белл слышал только в оперетте.
– Вы правда хотите это сделать? – спросил букмекер, который сразу распознал частного детектива, едва его увидел.
– Решительно да, – сказал Исаак Белл. – На самом деле, раз уж вы спросили… пусть будет две тысячи.
– По миру пойдете, мистер. Но все обойдется, если я вначале задам несколько вопросов.
– Что?
– Это гонка с заранее известным результатом?
– Заранее известным? Но ведь это не бега и не скачки.
– Я знаю, что это не лошади. Но все равно это гонка. Результат определен заранее?
– Нет. Это точно. Никакой договоренности нет, – сказал Исаак Белл. – Гонка одобрена Американским обществом воздухоплавания. Все будет честно, как в церкви.
– Да, да, да, только эта девушка – жена Гарри Фроста.
– Она больше не имеет ничего общего с Гарри Фростом.
– Да не может быть!
Белл уловил в голосе букмекера насмешку. И предположил, что Джонни известно что-то такое, чего сам он еще не знает.
– Что вы этим хотите сказать, Джонни?
– Она больше не с Гарри? А почему тогда он здесь бродит?
– Что?
Белл так сильно сжал руку Масто, что букмекер поморщился.
– Я вчера видел парня – одно лицо с Гарри.
Белл разжал руку, но смотрел по-прежнему строго.
– Вы хорошо знаете Фроста?
Все собранные свидетельства говорили, что Фрост не появлялся на публике несколько лет.
Джонни Масто гордо сказал:
– К Джонни Масто приходят все самые главные любители спорта. Я был хорошо знаком с мистером Фростом, когда он хаживал в Белмонт-парк.
– И давно это было?
– Не знаю. Года четыре назад, должно быть.
– В тот год, когда впервые открылись беговые дорожки?
– Да, наверно. Кажется, давно это было.
– Как он выглядит, Джонни?
– Крупный парень, плечи, как у быка. Отрастил бороду. Как вон на том плакате.
Он кивком показал на приклеенный к столбу плакат Ван Дорна, где Фрост был нарисован с бородой.
– На рисунке он похож?
– Похож, только борода седая. Он выглядит гораздо старше, чем раньше.
– Намного старше? Тогда почему вы уверены, что это он?
– Он что-то бормотал про себя, как и раньше. Расталкивал людей, словно их нет. Лицо багровело без всякой причины. Делалось багровым как кусок говядины. Перед тем как его заперли в сумасшедший дом, было то же самое.
