Вонючий воздух “разбирательного кабинета” никак не располагал к длительному молчаливому психоанализу и кому-то нужно было хоть что-нибудь начинать. Тогда отец Тоя взял выяснения под свой порядок:
– Что сотворили эти мерзавцы, тарищ начальник? – обратился он к менту, сократив слово “товарищ” и зашку́рив слово “начальник”.
“Начальник”, по-школярски затупив глаза и голову, начал хитрить разговор:
– Сообщение получили об избиении… дерзкой провокации в отношении заслуженного человека, – здесь мент показательно воздел глаза в потолок и замолчал, проверяя реакцию отца Тоя и закосив на него змеючий глаз. Но никакой обеспокоенности или тем более чего-то ещё он так и не дождался. Генетическая память к допросам запластили́нила на лице “Михаила Ивановича” враждебно – непонимающе – выжидательное выражение. Кисть руки бывшего зэка, растопырено лежавшая на столе, медленно собралась в каменный кулак, натянув кожу и вы́ярчив наколку в виде морского якоря. Этот кулачище мгновенно пресёк желание мента к эксперименту по психоанализу и заторопил его в объяснении сути происшествия:
– Заслуженный человек, сотрудник органов, – загибая пальцы, излагал участковый. – Владимир Генрихович Склизов – заведующий хозяйством школы… Активный партиец, незаменимый помощник директора школы по части сохранения и защиты государственно имущества! – закончив перечисление заслуг ВОХРы, мент пронзительно выпрямил спину и продолжил. – Вот этот человек был безжалостно и цинично избит группой хулиганов сегодня… в промежутке от шести до семи часов вечера недалеко от своего дома… Потерпевшему были нанесены тяжкие телесные повреждения лица и других участков тела.
– Госпитализирован? – задал уточняющий вопрос отец Тоя.
– К счастью, нет… обошлось, – заюлил словами и глазами мент.
– Побои-то сняли? Зафиксировали? Подтвердили в больнице? – продолжал наседать “Михаил Иванович”.
Участковый суетливо вытянул из кармана грязнущий платок и, упрятав в него половину рожи, принялся по-актёрски сморкаться, пытаясь этим “запау́чить” разговор и явно о чём-то размышляя.
– Хотелось бы прочесть справку о характере повреждений, тарищ начальник, чтобы понять: чем и как наносили… а это поможет узнать: кто и когда, зачем и почему в тоже время, – отец Тоя обернулся и строго всмотрелся в ДНДшников, которые под этим взглядом вытянулись в натуральный рост.
Опер распечатал рожу из платка и отрыгнул дурной воздух, которым пропахла его замызганная утираловка. Из лужёной глотки мента при этом вырвался и букет смеси запаха спирта и селёдки.
Отец Тоя вначале невольно-брезгливо уклонил свой нос от этой вонючки, но распознав запах водки, развернулся на стуле, расправил ноздри и вполне заинтересованно уставился на охранителя порядка.
– Да, да, товарищ младший лейтенант, извините, не перебиваю, слушаю вас внимательно, – пригласил он участкового к повествованию, далеко выпихивая из себя каждое слово, и приготовился к восприятию сути и “духа” рассказа мента.
Той отчётливо осознал, что отец что-то для себя понял и уже нечто решил. Всё это совместно с болью от оплеухи окончательно его успокоило и убедило в неизбежном благополучном исходе свершённого. «Бог шельму метит. Всё-таки правильно мы ему наваляли. ВОХРа позорная!» – прогнал Той сквозь себя эту мысль и не без труда нацепил на рожу глубокую скорбь.
Толстый, накосо обозрев подёрнутое трауром лицо Тоя, зажал свою пасть ладонями и запрятал под веки смеющиеся глаза. Его обуял хохот, но он искусно перекроил его в пронзительный кашель, не преминув при этом руками сигнализировать: “Да тут хоть топор вешай от смрада”. И всё у него получилось очень даже убедительно.
