– За нашим домом текла река… Прозрачная, холодная вода. Быстрая. Там запросто ловился хариус.
– Хариус? – Таня слышала это слово впервые.
– Рыба такая… Там было… Чисто, красиво. Красота. Мало людей. Понимаешь?
– Ты скучаешь.
– Да.
– Почему же вы уехали?
– Мама хотела. И брат. Они говорили: «Нет перспектив», – Даша грустно улыбнулась. – Папа считает, что мама – выдающийся хозяйственник и ей нужна большая дорога. А здесь шахты, производство. Есть где себя проявить.
– А папа кто?
– Он школьный учитель. Историю преподает. Но может и литературу. И немецкий.
Таня сидела и думала: «Как странно». В семьях ее знакомых все устраивалось вроде бы наоборот…
– Моя мама – тоже преподаватель. В музыкальном училище.
– Правда? На будущий год я хочу поступать туда по классу фортепиано.
– Ты ходишь в музыкальную, но не в нашу. Значит, ездишь в такую даль?
– Да.
– Ну ты даешь!
– Мне нравится…
Музыкальных школ в городе было две. Первая располагалась довольно далеко, в роскошном, специально выстроенном после войны здании с концертным залом, звукоизоляцией в классах и паркетными полами. Она словно олицетворяла светлое будущее закопченного пролетариата. Красивый жест справедливого государства, несущего культуру в массы в награду за самоотверженный труд. Одного не учел проектировщик всего этого великолепия. Да и можно ли учесть все, да и нужно ли? Башенки и балкончики, украшающие центральную улицу вдоль железной дороги, вблизи первых шахт и эвакуированных в войну фабрик, довольно скоро и далеко отодвинулись от настоящей рабочей жизни, которая клубилась поселками вокруг все новых и новых выработок, в бараках и домишках. И вторая музыкальная, которая не шла ни в какое сравнение с первой, была организована на первом этаже простой кирпичной хрущевки. В ней до развода работала Вера, туда же пошла и Танечка.
– Я тоже хожу в музыкальную. Но мне не нравится.
Даша пожала плечами:
– Зачем же ходишь?
– Мама хотела, – ответила Таня, копируя Дашину интонацию.
Даша засмеялась:
– А что же тебе нравится?
– Много чего. Рисовать. Читать.
Они взглянули друг на друга и провалились в тему чтения. Интерес к вымышленному миру разделялся ими в равной мере. А вот вкусы оказались несхожи. Дашина доверчивость к печатному слову вмиг столкнулась с Таниной скептичностью: «здорово», «глупо», «заумно», «белиберда» – проблем с выражением собственного мнения та явно не испытывала. Это поразило Дашу. Сама она входила в книги как в храм. А Таня смотрела на нежное лицо и добрые глаза новой знакомой, и чувство восхищения и уважения поднималось в ее душе вопреки категоричным словам, которые она роняла не задумываясь.
Внизу журчал ручей, солнце поднималось все выше, порхали бабочки, пели птицы, самолет чертил белую линию в небе. Время бежало. Девочки были поглощены разговором.
– Я хочу есть, – Валерка уже битый час дергал Дашу за платье.
Девочки уставились на него.
– Он хочет есть, – повторила Даша вслух, дабы уяснить происходящее.
– Да! – немедленно подтвердил тот.
– Значит, надо его кормить! – воскликнула Таня и вскочила на ноги. Девчонки засмеялись, а Валерка насупился.
По заросшей сорняками тропинке через довольно запущенный огород они подошли к дому.
– Я, наверное, пойду, – сказала Таня смущенно.
– Дома никого, оставайся. Мы одни с утра до вечера…
Таня на мгновение задумалась. Идти домой она не собиралась. Возможное одиночество пугало. К тому же она почувствовала, что хочет есть.
