– Знакомец мой не спрашивал напрямик, – изобразила сожаление специалист по древностям. – А я не просила его, чтоб допытывался. Не столь велико было мое любопытство. Это повлекло бы за собой либо долг, либо неприязнь. Я такого не люблю.
Спрашивается: и стоило ли меня дразнить?..
– Вы предположили, что огонь признал меня за своего потому, что мой предок, возможно, с огнем был в ладах? – эту речь я произнес, скорее, для Палеолог, чем для себя. – А как так получилось, что я – Андрей – снова Бельский? Не какой-нибудь… не знаю, Петров?
– Про сродство с огнем и кровь общую вы верно мои догадки истолковали, Андрюшенька, – просияла Федя Ивановна. – Подлинно говорю: возвышение ваше – лишь вопрос времени. Про фамилию же: другой ваш предок, живший уже позже, воспылал чувствами к девице из рода живописцев Бельских. Принял сие, как знак. Вошел в род.
Значит, были-таки живописцы. А то я успел подумать, что про них мне лапшу на уши вешали.
– Безмерно признателен вам за этот экскурс, – повторно согнул шею. – За мной…
И снова взлетела кисть руки в останавливающем жесте.
– Все, что мной сказано – сказано по доброй воле, без долговых обязательств, – казенно проговорила она. – В знак моего к вам расположения.
После этого я снова засобирался, и чуть не забыл про еще один вопрос. Не то, чтобы особой важности он был, но у кого еще о таком справляться, как не у специалиста по памятникам письменности?
– Федя Ивановна, а не подскажете, почему планетника так называют? Немало я всяких новых слов узнал за последний месяц, и все они были… как бы так выразиться… О! С налетом старины. А планетник на их фоне сильно выделяется. Чужеродно звучит, я б сказал. Тучеводец – куда как ближе.
– Вам бы по стопам батюшки пойти, – всплеснула руками моя собеседница. – Раз подобное любопытство возникает. Взгляните: вы слышите слово, трактуете его на современный лад и потому замечаете нестыковку. В вашем понимании, в том значении слова «планета», как оно вам известно и привычно. Небесное тело, вращающееся по орбите вокруг звезды.
Я невольно кивнул: как слышу, так и пишу, так и выводы делаю.
– Оставим современность в стороне, – Палеолог проделала жест, будто бы и впрямь отодвигая что-то от себя подальше. – Слово это интересное. Небесная планида – так в старину говорили не только о судьбе, но и о сильной грозе. В украинской речи есть слово «планитуватий», означает «сведущий во влиянии планет на погоду». А в старопольских говорах мы встречаем слова «planeta» и «planetnik» – знакомо звучит, не так ли? Значения: «облако» и – внимание! – «человек, управляющий облаками».
– О как, – выпалил, дослушав эту импровизированную лекцию. – Был не прав. Судил поспешно.
– Это лишь недостаток знаний, – мягко сказала хозяйка. – Причем довольно специфических. Был бы с нами ваш батюшка… Простите, что напомнила о вашей утрате, Андрюшенька. Я все еще печалюсь о потере его записей, которые многое могли бы дать миру слова.
А вот в этом «простите» я не услышал подлинного сожаления. Наверное, потому, что из памяти не выветрилась реакция Лены-Хелен, вурдалачки, когда та узнала, чей я сын. Причем та вурдалачка чуть ранее была готова меня выпить досуха.
Я рассыпался в благодарностях и поспешил удалиться.
От Феди Ивановны я вышел в смешанных чувствах. С одной стороны, сказано мне было много. Разного и нового. С другой – сведения не были полны. Как были прорехи в моем семейном альбоме, так и остались. Новые лица добавились, да. Но в таких дальних далях, что мне от этого добавления практической пользы чуть. Дыры же в ближней истории никуда не делись.
