Это был большой – амфитеатром – актовый зал. Как и почему наш герой там оказался – это было будто во сне.
Похожее случилось давно и наяву: он тогда по приглашению был на каком-то большом собрании студентов учебного заведения, об окончании которого некоторое время назад получил диплом. Его усадили в президиум зала человек на 500…
Теперь в похожем он сидел в партере, в ряду кресел, повёрнутых в амфитеатр – тоже человек на 500-600 – в ряду других людей, надо думать, отмеченных какими-то особенностями или заслугами. О чём шла речь вообще – это как-то не отпечаталось, но он помнил, что, подняла руку для вопроса и поднялась из ближнего ряда девушка. Её вопрос, как ему теперь казалось, был своеобразным. И уже совсем непонятно, что она стала спрашивать о мулине… До этого на одном из сайтов было предложение готовой вышивки картин и изделий. Она спросила о цвете ниток, как они называются. Ответа он не помнил, потерял сознание… Очнулся, покачиваясь на сиденье в машине в объятьях девичьей руки, как он догадался, по её упругой мягкости и запаху незнакомых духов. Седеющие борода и усы его оказались у девушки на груди… В некоторой прострации он вдруг причмокнул и потянулся губами… Однако, сообразил, что это неприлично. Не видел, но девушка, удерживающая его у себя, поняла его желание и щёки её поразовели… Однако, позы не изменила. Его везли в больницу. Оказалось, он почти упал, его удержали соседи, вызвали неотложку, и с ним в больницу поехала та девушка, что спрашивала о мулине. И это тоже было очень странно. Через несколько дней после купированной врачами аритмии и лежания под капельницами он увидел в окно свою сопровождающую, которая махала ему рукой и улыбалась. Он обернулся к тумбочке, где стояла небольшая вазочка с букетиком фиолетовых цветов и другая – с курагой и финиками…
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
(А.С.Кочетков. «Баллада о прокуренном вагоне»)
В вагоне ночной электрички было трое: два приятеля-философа глубокомысленно покуривали трубки и философствовали и попутчик, полуспал в уголке. Философы философствовали о рандеву.
– М-да-а-а – мечтательно протянул один. – Вот во времена Ленских – Лариных барышне пол дня волосы укладывали вавилоном (и было из чего), а перчатки, вееры, лорнеты, корсеты, чулки, парижские духи. Перед этим всю её мыли – шею и грудь особенно. Жуть. Мужчины во фраках, военные в сапогах со шпорами, только от звона которых уже можно было забеременеть, бриджи с позументами, тужурки с аксельбантами. А теперь – с грустью продолжил он – встреча через монитор. Ну… Ниже пояса можно вообще ничего не надевать – всё равно не видно. Как она там: в бриджах или вообще – не очевидно, т.к. концентрируется на экран передне-верхней частью организма. А что поверх этого – не для среднего ума – то ли платье, то ли ночная сорочка кое-как на тонких бретельках. Далеко шагнул прогресс. В таком свидании и выходить никуда не надо: танцы, кафе, библиотека, театр – не обязательны. Опять же экономия. И революционная ситуация может настать так, что здесь же, сразу, без перерыва на обед можно и расстаться. Без обязательств. Вот барышня мне написала: «Вновь убедилась в практической пользе утверждения: «С проблемой нужно переспать». Перед этим признался ей в своём негативном отношении к «кустодиевским Венерам». Так она прислала ряд из двух дюжин штук именно таких красавиц, чтобы привыкал. Растолковываю ей, сидящей в бронепоезде; мол, они же меня раздавят, любая из них. А другая – профессорка повествует о Туринском папирусе (из своего списка «любимых книг») и моей лени: «Что касается вопроса о лени как присущем Вам свойстве, то это шутка, пренеприличная. Воздержусь». Что уж тут «воздерживаться» – это даже мне понятно, что Туринский папирус – не только настольная книга барышни, но барышня осведомлена о позах.
