Толя, сидя на коленях у немца, был ни живой, ни мертвый.
Каратели
С начала немецкой оккупации власти особенно не беспокоили жителей. Подати с селян, безусловно, брались, но не такие большие.
Первыми жестокость нового «немецкого порядка» изведали евреи, которых перед войной в Могильном было немало. В один из осенних дней 1941 года им приказали неотлагательно собираться в неведомую дорогу. С плачем и стоном выносили еврейские семьи из своих хат и грузили на повозки вещи, нажитые за предыдущие годы, садились на них сами и под конвоем немцев и полицаев выезжали из нашей деревни. По этой причине в Могильном стоял такой крик, что мы, дети, не могли усидеть дома, и почти все высыпали на улицу, чтобы поглядеть на этот переполох. Люди разошлись по хатам и успокоились только когда последняя подвода с евреями прокатилась по мосту и исчезла из наших глаз в направлении Узды.
Расправившись с евреями, немецкие власти немедленно взялись за семьи красноармейцев, коммунистов и ответственных советских работников, которые не сумели эвакуироваться, а затем и за семьи партизан. Арестовывать их обычно приходили либо поздно вечером, либо на рассвете.
По тому, как складно производились подобные «налеты», нетрудно было догадаться, что немцев кто-то наводит. Как правило, подозревали в этом тех, кто до войны был обижен советской властью или находился в состоянии постоянной неприязни к арестованным немцами. И то, и другое ни для кого не было секретом. Поэтому нередко получалось так: сегодня немцы с полицаями арестовали и забрали с собой одну семью, а через несколько дней ночью в деревню приходили уже партизаны, силой забирали с собой в лес другую семью и там расстреливали. Так и высекал молохов меч войны одну могильнянскую семью за другой.
Кроме немцев и полицаев, которые служили в местных немецких гарнизонах, время от времени останавливались в Могильном и немецкие войсковые части. Как после нам разъяснили партизаны, их главной задачей было уничтожение лесных мстителей и наказание местных жителей, которые помогали им в борьбе с немецкими оккупационными властями.
Отношения немецких войсковых частей к крестьянам, как и крестьян к ним, постепенно менялись в сторону все большей взаимной подозрительности и неприязни. При этом период, когда немцы у нас вызывали больше интереса, чем страха, был довольно коротким. Очень скоро люди уразумели: понимания от немецких солдат ожидать не следует, зато фактически ни за что можно понести от них самое жестокое наказание. В этом могильняне могли убедиться на примере деревни Масявичы, расположенной неподалеку от Могильного.
Еще в начале массового партизанского движения партизаны устроили засаду на колонну немецких солдат, которые беззаботно двигались по одной из лесных дорог. Партизанам тогда удалось уничтожить значительное число гитлеровцев и бесследно исчезнуть в лесу. Буквально через несколько дней немцы с полицаями внезапно напали на Масявичы, окружили деревню и сожгли дотла все хаты вместе с жителями.
Та трагедия сильно всколыхнула могильнян, но еще долго при приближении немецких войсковых частей к Могильному подавляющее их большинство оставалось дома. Убегали в лес только уцелевшие семьи красноармейцев и партизан. Семьи же коммунистов и ответственных советских работников, что не успели эвакуироваться на восток перед наступлением немецкой армии, довольно скоро куда-то поисчезали и уже в 1942 году их не осталось в Могильном ни одной.
